<h3><strong>&laquo;</strong><strong>Социологический портрет&raquo; как </strong><strong>цель исследования</strong><strong>.</strong></h3>

Одна из характерологических, можно сказать, «фирменных», черт российской научной культуры – особый интерес к проведению исследований в жанре «портретной» социологии, специфической задачей которой является интегральное описание различных социальных миров и конкретных обществ [Андреев, 2017]. Такие работы стали ответом российского социологического сообщества на настоятельный общественный запрос – заново разобраться в том, кто мы такие, к чему стремимся и как исходя из этого выстроить новую стратегию развития страны, не противоречащую, с одной стороны, ментальности и исторической памяти россиян, а, с другой стороны, в полной мере соответствующую вызовам XXI века.

Методологические заделы для «портретной» социологии нарабатывались еще в советское время, начиная по крайней мере с проводившегося под руководством Б. А. Грушина развернутого исследования информационной и социокультурной среды типичного советского промышленного города [Массовая информация…, 1980]. В дальнейшем традиция таких социологических описаний была расширена и обогащена в работах М.К. Горшкова, Н.И. Лапина, Ж.Т. Тощенко, М.Ф. Черныша, В.К. Левашова, В.И. Федотовой, В.В. Козловского, Н.Е. Тихоновой, Ф.Э. Шереги и других российских ученых. Ведущую роль в развитии этого направления продолжает играть Институт социологии РАН, а также другие научные учреждения, которые в 2017 г. вошли в состав ФНИСЦ РАН.

В настоящей статье представлены результаты очередного такого исследования. Социологический опрос, сформировавший его эмпирическую базу, проводился в марте 2021 г. методом анкетирования по стандартной для подобных исследований схеме: выборка квотная, репрезентативная относительно социально-демографической структуры населения страны; объем выборочной совокупности – 2000 респондентов. Опрос охватил 22 субъекта федерации, представляющих 11 из 12 территориально-экономических районов страны (кроме Калининградской обл.). Респондентам предлагалось ответить на вопросы, касающиеся их личной ситуации и положения в стране, а также охарактеризовать собственную общественно-политическую активность и действия, которые они предпринимают или собираются осуществить для защиты своих интересов. Ценностные предпочтения зондировались посредством вопросов, предполагающих выбор между двумя альтернативными суждениями. Например: «Людям следует ограничивать свои личные интересы во имя интересов страны и общества» или «Главное – это все же личные интересы»; «Свобода – это возможность быть самому себе хозяином» или «Свобода человека реализуется в его политических правах». Стратификация выборки осуществлялась по стандартным социально-демографическим параметрам (пол, возраст, уровень образования, тип поселения, в котором живет данный респондент, уровень материальной обеспеченности, религиозная принадлежность, род занятий), но к ним были добавлены некоторые дополнительные конкретизирующие характеристики социокультурного плана, такие как образование родителей и активность данного респондента в Интернете и социальных сетях (ежедневно, 2 – 3 раза в неделю, раз в месяц, каждый месяц).

Не претендуя на исчерпывающее освещение ответов респондентов, мы бы хотели сосредоточиться здесь только на том, что думают россияне о путях развития России, какой они хотели бы видеть ее в будущем и как они воспринимают личные и общенациональные перспективы.

<h3><strong>В мыслях о будущем.</strong></h3>

Как выяснилось в ходе предыдущих исследований, в российской ментальности понятие «будущее» окутано облаком позитивных ассоциаций в большей степени, чем «настоящее». В этом плане Россия выделяется на фоне других европейских стран, где «эмоциональные акценты» в переживании стрелы времени расставлены несколько иначе [Андреев, 2014: 59]. Таким образом в, казалось бы, избитой фразе «Россия устремлена в будущее» не следует видеть лишь затертую метафору, потому что такая устремленность действительно является характерной чертой нашей национальной психологии.

В рамках нашего опроса почти 2/3 респондентов (около 63%) сообщили, что регулярно размышляют о своем будущем, почти четверть такие мысли посещают по крайней мере время от времени, а чуть больше 5% думают об этом редко. Полную беззаботность по поводу грядущего проявляют только 6%. В принципе такое распределение показателей выглядит более или менее естественным. Но надо разбираться, чем все эти мысли навеяны и как они отражаются на внутреннем самочувствии личности. Когда будущее воспринимается преимущественно как пугающая неопределенность или тем более как беспросветная безнадежность, или переживается как шанс, психологический эффект будет совершенно разным. В связи с этим надо обратить внимание на эмоциональную тональность размышлений россиян об открывающихся перед ними личных перспективах. Как и следовало ожидать, в спектре переживаемых при этом эмоций представлены разные оттенки – от очень светлых до крайне мрачных. Но гнетущие чувства, например страх и отчаяние, в данном случае не слишком распространены: ими охвачено до 8,5% наших сограждан, тогда как уверенность в благоприятных перспективах, спокойствие и надежду испытывают в совокупности почти 60%. Распространенное среди россиян беспокойство само по себе не является какой-то аномалией или признаком психологического неблагополучия, поскольку треволнения вообще присущи активной жизни, избежать их можно только при полной апатии ко всему происходящему.

Россияне задумываются не только о личных перспективах, но и о коллективной судьбе нации, хотя и реже, чем о собственной судьбе. Совсем не интересуется такими вопросами лишь один человек из семи (табл. 1). При этом, однако, обращает на себя внимание, что грядущее Родины наши сограждане воспринимают в гораздо более тревожном свете, чем свои собственное будущее.

<em>Таблица 1</em><em>. </em><strong>Приходится ли Вам задумываться о своем личном будущем и будущем своей страны? </strong>(<em>%</em> <em>от числа опрошенных</em>, <em>ответ давался по</em><span style="text-decoration: underline;"><em> </em></span><em>каждому</em> <em>столбцу</em>)<table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Как часто</td><td class="docx-publication-cell"> <strong>1.</strong> Свое будущее</td><td class="docx-publication-cell"> <strong>2.</strong> Будущее страны</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Регулярно</td><td class="docx-publication-cell"> 63</td><td class="docx-publication-cell"> 27</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Иногда</td><td class="docx-publication-cell"> 24</td><td class="docx-publication-cell"> 35</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Редко</td><td class="docx-publication-cell"> 5</td><td class="docx-publication-cell"> 19</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Не задумывались об этом</td><td class="docx-publication-cell"> 6</td><td class="docx-publication-cell"> 15</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Затруднились ответить</td><td class="docx-publication-cell"> 2</td><td class="docx-publication-cell"> 4</td></tr></table>

Скажем, страх и отчаяние по поводу нашего общего завтрашнего дня проявили примерно 17% участников нашего опроса, а в отношении собственного будущего – почти в два раза меньше. С другой стороны, спокойствие и твердую уверенность относительно грядущего России испытывают примерно 18% – это всего на один процентный пункт больше, чем доля разуверившихся и отчаявшихся.

Заметна некоторая усталость россиян от накопившихся проблем, молодежь в особенности не до конца понимает стратегию развития страны. Очевидно, существующая система информирования с задачей разъяснения этой стратегии справляется неудовлетворительно, что возрастание запроса на перемены. Количество граждан, считающих, что нам нужны новые реформы, практически сравнялось с числом тех, кто предпочел бы переменам стабильность (47% против без малого 50%). Отметим, что доля граждан, высказывающихся за коренные перемены в российском обществе, заметно меньше, чем во Франции (68%) или США (65%), хотя и выше, чем в Германии, где она не преступает порог в 39% [Pew…, 2021]. Около 10–12 лет назад разрыв между индикаторами «за перемены» и «за стабильность» был значительно больше: первый из них у нас был примерно на уровне сегодняшней Германии (около 40%), второй же достигал почти половины опрошенных (данные 2008 г.). Чаще всего высказываются за немедленные перемены люди, причисляющие себя к сторонникам коммунизма, а также различных версий социализма: 59 и 45% соответственно. В либеральной среде доля удовлетворенных нынешним состоянием вещей поднимается до 2/3, а среди приверженцев самостоятельного русского пути развития – до 70%.

<h3><strong>Какой хотели бы россияне видеть Россию будущего?</strong></h3>

Отвечая на этот вопрос, наши респонденты, как и в прошлые годы, отдали первое место обеспечению социальной справедливости, которая, если обратиться к истории, испокон веков была главной «русской идеей». Этот вариант ответа поддержали свыше половины опрошенных (точная цифра – 51%). На втором месте идет классический набор демократических прав: обеспечение прав личности, свобода самовыражения (41%). Вслед за ними респонденты с почти одинаковым результатом (около трети полученных ответов) назвали сохранение национальных традиций, проверенных временем моральных и религиозных ценностей, а также сильную государственную власть. Примерно четверть россиян хотели бы также видеть свою страну великой державой – объединительницей народов. Что касается таких стандартных элементов либеральной социально-политической модели, как сотрудничество с Западом, частная собственность и свободный рынок, минимизация государственного вмешательства в экономику и т.п., то они, судя по полученным нами данным, привлекают не более 15-16% наших сограждан. Еще меньшей популярностью пользуется узко националистический идеал превращения России в «государство русских», его поддержала только восьмая часть наших респондентов (см. рис. 1).

Среди самых настоятельных задач, которые необходимо решать в процессе дальнейшего развития российского общества, общественное мнение долгое время выдвигало на первое место реальное обеспечение равенства граждан перед законом. Такой результат мы неизменно получали во всех опросах последних двух десятилетий. Согласно данным, полученным весной 2021 г., наибольшее число голосов (без малого 40%) было отдано в пользу жесткой борьбы с коррупцией. Равенство перед законом осталось в числе приоритетов, но, получив поддержку около 31% опрошенных, отодвинулось на четвертое место, пропустив вперед смягчение социального неравенства (точка зрения 37% участников опроса) и увеличение бюджетных ассигнований на социальную сферу – медицину, образование и др. (правда, при этом надо учитывать мнение россиян и по другим аспектам укрепления законности, в частности по вопросу о соблюдении гарантированных Конституцией прав, который сочли нужным отметить в своих ответах в качестве приоритетной позиции без малого четверть наших респондентов). Видимо, остроту проблемы обеспечения законности несколько смягчили громкие аресты попавшихся на взятках губернаторов, министров и генералов. Но это не отменяет того, что население действительно не удовлетворяет организация и финансирование здравоохранения, а качество управления образованием и наукой вызывает в обществе большую тревогу.

Важными задачами на пути в будущее наши сограждане признают также формирование высокотехнологичной, основанной на достижениях современной науки, экономики и укрепление международного авторитета нашей страны, обеспечение ее эффективного суверенитета. Эти пункты отметили в своих ответах соответственно 28 и 25,5% опрошенных. А вот либеральная повестка – развитие институтов демократии, расширение гражданских прав и свобод, создание новых возможностей для предпринимательства, обеспечение принципа конкурентности – в контексте приоритетных задач страны получила довольно ограниченную поддержку (в пределах 10-13%). Поддержание национальных традиций и ценностей также не попало в число первоочередных задач, возможно, потому что в настоящее время данная позиция не является проблемной; этому вопросу уже уделяется достаточное внимание (см. рис. 2).

Желаемый образ России будущего содержит в представлении ее граждан в себе ряд элементов, присущих современным обществам западного типа. При этом он отличается и рядом особенных черт, а многие активно пропагандируемые «установочные» ценности современного Запада россияне вообще не разделяют. Надо сказать, что наши респонденты вполне осознают эти различия. В большинстве своем они считают, что России не надо следовать каким-то готовым моделям развития и ориентироваться на заданные извне критерии – она должна опираться на свой собственный социально-исторический опыт. Это следует из ответов на вопросы, предполагающие выбор из двух альтернативных ценностных суждений по поводу путей социально-исторического развития. В одинаковой или сопоставимой редакции такие вопросы неоднократно включались в программу проводившихся в разные годы исследований, что дает нам возможность рассматривать взгляды и настроения российского общества в исторической динамике. Так, на протяжении двух десятилетий мы периодически предлагаем респондентам решить, следует ли рассматривать Россию как часть Европы, которая, должна придерживаться тех же правил, что и современные западные государства, или же наша страна представляет собой особую цивилизацию и западный образ жизни в ней никогда не привьется. В тот год, когда В.В. Путин первый раз был избран Президентом страны, соотношение сторонников этих альтернативных точек зрения составляло 2:1 в пользу проевропейской [Россия на рубеже…, 2000: 406]. Больше половины опрошенных выразили мнение, что Россия должна как можно скорее вступить в ЕС. Иными словами, общественные настроения были во многом сопоставимы с тем, что мы видим, к примеру, в Грузии, где примерно 63% населения уповают на поддержку США и ЕС [Future of Georgia…, 2021: 24]. Однако по мере того, как российское руководство пыталось преодолеть асимметричность отношений между Россией и Западом, а Запад, игнорируя озабоченности Москвы и ее законные интересы, отвечал на это стратегией сдерживания и высокомерными поучениями, вектор внешнеполитической ориентации россиян стал меняться на противоположный. В 2007 г. был зафиксирован примерный паритет двух противоположных точек зрения на судьбы России: примерно 35% опрошенных солидаризировались с утверждением, что Россия – часть Европы, такое же число присоединилось к противоположному тезису – Россия не является в полной мере европейской страной, это особая евразийская цивилизация, и в будущем центр ее политики будет смещаться на Восток. Показательно, однако, что по сравнению с предшествующими опросами, сильно возросло число колеблющихся и неопределившихся, почти достигшее в этот раз отметки 30%. В 2010-е гг. наметившаяся тенденция продолжилась, и пропорция вновь выглядит как 1:2, вот только стороны поменялись местами: в 2011 г. тезис о европейской сущности России поддержали уже только 36% респондентов, а за то, что она является не европейской, а евразийской страной, высказались около 64%.

В 2021 г. в набор раскрывающих тему цивилизационной суверенности России и своеобразия русского пути развития было внесено одно уточняющее дополнение – российская/евразийская идентичность сопоставлялась уже не только с западной/европейской, но и с восточной: нашим респондентам дополнительно предлагался выбор между суждениями: «Россия евразийская держава и должна активнее сотрудничать со странами Востока (Китай, Индия и пр.), чем со странами Запада» и «Восток – особый мир, и с ним надо быть очень осторожным, проще ориентироваться на более тесно связанный с нами своей культурой Запад». В таком контексте индикатор поддержки евразийского выбора несколько снизился – до примерно 53%, в то время как более 47% наших респондентов солидаризировались с тем, что взаимодействовать с Европой нам проще и легче. Чувствуется, что поворот России на Восток, о котором много говорится в последние годы, воспринимается несколько настороженно.

Тем не менее убирая «восточный контекст» и «оставляя Россию наедине с Западом», мы опять получаем все то же соотношение 1:2. Так, по результатам выбора между двумя альтернативами: «Россия должна жить по тем же правилам, что и современные западные страны» и «Россия – особая цивилизация, западный образ жизни в ней никогда не привьется», - первую поддержали чуть более трети опрошенных (более точно – 35%), а вторую почти вдвое больше (65%). Из этой суммарной картины выпадает только молодежь до 25 лет: среди попадающих в данную группу респондентов прозападных взглядов придерживается трое из каждых пяти входящих в нее респондентов. Но уже в следующей возрастной когорте (26–35 лет) двукратное преобладание сторонников российской самобытности практически восстанавливается, а после 55 лет оно становится по крайней мере трехкратным. Кстати, ориентация на западный образ жизни и западную модель развития в глазах молодежи еще не означает «дружбы» или даже активного партнерства с Западом, а тем более каких-либо геополитических обязательств перед ним, включая содействие укреплению так называемого «общеевропейского дома». Против такой постановки вопроса высказалось свыше 76% наших самых молодых респондентов (до 26 лет). Эта цифра, конечно, меньше, чем в старших возрастных группах, где значение данного индикатора превысило отметку 85% (в возрастной когорте 45–55 лет) и даже 90% (респонденты старше 55 лет), но все же и она достаточно красноречива. К слову, разграничение между симпатиями к западному строю жизни и геополитическими интересами России принципиально отличает настроения сегодняшней молодежи от экзальтированного западничества, характерного для средних городских слоев российского общества конца 1980-х – начала 1990-х гг.

<h3><strong>Российск</strong><strong>ое понимание демократии.</strong></h3>

В тесной связи с цивилизационным выбором россиян возникает острый вопрос о демократии, который в последние годы стал едва ли не главным пунктом западной критики в отношении России. Хотя, как уже отмечено, россияне в большинстве своем отказываются принять западную модель развития за непреложный образец, из этого не следует, что они отвергают идею демократии как таковую. Более того, из тех элементов и черт общественного устройства, которые считаются характерными для западных обществ и которые россияне считают подходящими также и для себя, практически все как раз и являются различными характеристиками демократии. Около 2/3 наших респондентов высказались за то, что Россия должна быть демократическим государством, в котором обеспечиваются права человека и свобода самовыражения личности. Считающие, что у нас демократия не привьется, и нам нужна сильная единоличная власть, способная обеспечить порядок и единство страны, оказались в меньшинстве (хотя их число статистически значимо).

Рассмотрим другой вопрос, который касается политических свобод, выборности властей и честных выборов, права на выражение своего мнения, в том числе посредством проведения митингов и демонстраций. С тем, что все это должно быть и в России, согласны без малого ¾ наших респондентов, и лишь чуть больше четверти считают, что в целях обеспечения стабильности и порядка эти права следует ограничивать.

В то же время характеризуя представления россиян о том, какой должна быть Россия, подчеркнем, что в нашем обществе сформировалось собственное в<em><strong>и</strong></em>дение демократии, отличающееся от ее нормативного понимания на Западе. Например, большинство наших сограждан не склонны связывать свободу с политическими правами. Свобода в российской ее трактовке несколько аполитична – это, скорее, отсутствие ограничений или, по крайней мере, их минимизация – то, что у нас называют <em>волей</em> (неслучайно более половины наших респондентов высказались против мониторинга перемещения людей внутри страны, если этого потребует обострение ситуации с коронавирусом). Еще один показательный пример: граждане России в большинстве своем признают законность и необходимость существования политической оппозиции (нормативный элемент демократии, которому придается большое значение на Западе), однако не склонны рассматривать ее в контексте характерной для западных демократий модели «политического маятника» (регулярная смена политических лидеров и политических партий у власти). Гендерное равенство, которое на Западе в последнее время признано важнейшим критерием демократии, в России также пользуется ощутимо меньшей поддержкой: 54% против 90 – 96% в США, Канаде, Великобритании, Швеции, Австралии или хотя бы 62 – 70% в Польше, Чехии, Словакии, Израиле [Pew…, 2021]. Вообще для россиян характерно стремление сочетать демократические идеалы с историческим опытом политической организации евразийского пространства, подсказывающим необходимость сильного централизованного государства. Приверженность такой модели государственности или, напротив, поощряемой в Европе децентрализации и делегирования все большего объема полномочий на места делит современное российское общество практически пополам: в ходе проведенного нами опроса в пользу первой альтернативы высказалось 52% опрошенных, а в пользу второй — 48%.

<h3><strong>Идеи, способные объединять россиян.</strong></h3>

Но если государство – это не столько механизм согласования интересов, сколько своего рода интегратор национальной воли, то сразу же встает вопрос об объединяющей идее (или идеях), под знаком которых будет строиться Россия будущего. Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют и этот вопрос рассматривать в динамике. Главные идеи, которые, как считают россияне, могут объединять российское общество, определились уже давно. Это единение народов нашей страны в целях ее возрождения как великой державы, укрепление России как демократического и правового государства и объединение народов во имя решения глобальных проблем человечества. С тех пор, как этот вопрос был впервые предложен нашим респондентам (1995), состав этой тройки идей-лозунгов и их распределение по уровню значимости (он определялся количеством респондентов, назвавших ту или иную идею) оставались практически постоянными. В 1995 г. идею возрождения России как великой державы выбрали в качестве приоритетной 41,4% опрошенных, в 2001 г. –48%, в 2011 г. – 42%, в 2021 г. – 40%. За идею укрепления Российской федерации как демократического и правового государства в 1995 г. «проголосовали» 30%, в 2001 г. – 48%, в 2011 г. – 38%, в 2021 г. – опять 30%. В пользу объединения народов ради решения глобальных проблем человечества в те же годы высказались соответственно 23,5, 24, 26 и 25%. Как видим, на протяжении вот уже четверти века эти цифры варьируются очень незначительно. Более значительные изменения происходили в середине и нижней части списка, где перечислены менее популярные, но все же имеющие распространение в обществе варианты национальной идеи. Например, возвращение к социалистическим ценностям в 1995 г. поддержали всего 10 % опрошенных, в 2011 г. – вдвое больше, в 2021 г. – свыше 22%. Вряд ли надо специально объяснять, какие сдвиги общественных настроений скрываются за этой динамикой. Аналогично усиливалась идея противостояния Западу: в 1995 г. она импонировала всего 2% опрошенных, а к 2021 г. эта доля возросла более чем в 4 раза. Практически столько же (около 10%) в составе нашей выборки оказалось и респондентов, занимающих противоположную позицию и выступающих за сближение с Западом и вхождение в общеевропейский дом (в 1995 г. их было более 12%, и это число превосходило количество сторонников сближения с Западом почти в 6 раз). Несколько выросло за четверть века количество россиян, полагающих, что наше общество могла бы объединить вера в особую историческую миссию русского народа. В 1995 г. они составляли 7% нашей выборки, в 2011 г. – 9%, а в 2021 г. – около 11%. Зато, судя по полученным нами данным, несколько снизился «социальный вес» установки на очищение общества через православную веру: если в 1990-е гг. она набирала 5–6% голосов, то сегодня лишь 4%. Среди возможных вариантов национальной идеи предлагались и такие, как объединение славянских народов, широкая автономия регионов в рамках Российской федерации, приоритет интересов личности над интересами государства. Некоторые из них сами по себе находят определенный отклик среди россиян, но в качестве объединяющей, сплачивающей их идеи не рассматриваются даже большинством своих сторонников. Так, в противоположность ценностным установкам советского времени, большая часть населения сегодня ставит личные интересы выше общественных и государственных, их доля доходит до 2/3. Тем не менее сторонников низведения государственных и общественных интересов с идеологического пьедестала как идейной основы для консолидации российского общества многократно меньше. В 2011 г. их было примерно 8%; к настоящему времени это число несколько возросло – до 12%, что, однако, мало меняет общую картину. Идеология индивидуализма, при всей ее распространенности, все же не приобрела у нас массового признания. Под рубрикой «Другая идея» некоторые наши респонденты вписали отставку В.В. Путина с поста Президента РФ. Таковых в составе нашей выборки обнаружилось 0.4%.

<h3><strong>Оценка нынешнего пути развития страны.</strong></h3>

На вопрос о том, правильным ли путем идет Россия сегодня и приведет ли он к положительным результатам, более половины опрошенных (55%), несмотря на все испытываемые в последнее время трудности (западные санкции, ковид-19, высокий уровень коррупции и др.), ответили утвердительно. В то же время обращает на себя внимание, что значение этого индикатора, которое после 2000 г. долгое время стабильно повышалось, за последние 5 – 6 лет снизилось более чем на 20 п.п. (см. табл. 2).

<em>Таблица</em><em> </em><em>2</em><em>. </em><strong>Мнения по поводу</strong><strong> нынешнего пути развития России</strong> (<em>%</em><em> от числа опрошенных</em>)<table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Альтернативные суждения</td><td class="docx-publication-cell"> 2001</td><td class="docx-publication-cell"> 2011</td><td class="docx-publication-cell"> 2014</td><td class="docx-publication-cell"> 2016</td><td class="docx-publication-cell"> 2021</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Путь, по которому идет Россия, в перспективе даст положительные результаты</td><td class="docx-publication-cell"> 59</td><td class="docx-publication-cell"> 60</td><td class="docx-publication-cell"> 76</td><td class="docx-publication-cell"> 65</td><td class="docx-publication-cell"> 55</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Путь, по которому идет Россия, ведет в тупик</td><td class="docx-publication-cell"> 39</td><td class="docx-publication-cell"> 39</td><td class="docx-publication-cell"> 24</td><td class="docx-publication-cell"> 35</td><td class="docx-publication-cell"> 45</td></tr></table>

Тем не менее 55% – это на 8 п.п. больше, чем приведенное выше значение индикатора, характеризующего интенсивность формирующегося в обществе запроса на перемены (47%). Отсюда хотя бы предположительно можно сделать вывод, что потребность в переменах по крайней мере частично уже удовлетворяется, а это в свою очередь приводит россиян к мысли о том, что нынешняя власть, при всех ее недостатках в основном справляется с задачами развития страны (рис. 3).

<h3><strong>Запрос на перемены и и</strong><strong>дейно-политическое сегментирование общества</strong>.</h3>

Все описанное здесь нами многообразие мнений по различным аспектам дальнейшего развития России интегрируются в четыре сложившихся в современном российском обществе консолидированных идеологических течения, которые можно охарактеризовать как право- и леволиберальное, социал-традиционалистское (левые разного толка, включая как ортодоксальных, так и неортодоксальных коммунистов), а также консервативно-государственническое (его ядро составляют сторонники самостоятельного российского пути развития, ориентированные на тот или иной вариант «национального» госкапитализма). Впрочем, процесс идеологической самоидентификации и партийного сегментирования российского социума в известной степени затруднен: на вопрос о принадлежности к какому-либо идейному течению только треть наших респондентов смогли ответить вполне определенно. Около 7% отнесли себя к либералам, сторонникам рыночной экономики, примерно 18% - к левым (из них почти 11% - к коммунистам), а без малого 7% - к сторонникам самостоятельного национального пути развития. Большинство опрошенных не смогли ответить на вопрос о своем идеологическом выборе определенно – практически каждый второй заявил, что не относится ни к какому течению и еще около 18% ответили, что стоят за сочетание разных идей, избегая при этом крайностей. В сумме этот «сектор неопределенности» составляет более 2/3 от численности нашей выборки.

В ситуации «идеологической чересполосицы» гражданам трудно выбрать ту партию, которая бы в достаточной степени отвечала их представлениям о том, как следует вести дела страны. Значительная часть российского электората испытывает неуверенность в выборе, который предстоит сделать, и не может вполне определиться вплоть до самого момента голосования. В частности, весной 2021 г., за 5 месяцев до выборов лишь 44% наших респондентов признались, что не будут голосовать ни за какую партию, не пойдут на выборы или не могут пока решить, кого следует на этот раз поддержать.

В связи с этим было бы естественно поставить вопрос о продолжительности жизненного цикла и «сроках износа» различных политических проектов. Ведь даже в современном «клиповом» мышлении рано или поздно возникает проблема верификации. В специфической психологической атмосфере постмодерна та или иная партия или движение может, конечно, одновременно раздавать авансы и либералам, и сторонникам «сильного» государства, и социалистам, равно как и энтузиастам модернизации, и традиционалистам. Но ведь авансы всегда сопряжены с ожиданиями, которые должны когда-нибудь сбываться – по крайней мере частично. А в политике это «когда-нибудь» обычно укладывается в довольно близкие временные горизонты и может даже означать что-нибудь вроде «в следующем избирательном цикле».

Мы не можем здесь далее углубляться в эту достаточно специальную и непростую тему. Однако не можем не сказать о некоторых специфических симптомах, предвещающих возникновение подобных проблем в будущем. Возьмем для сравнения динамику сегментирования электората «Единой России» по его политическим предпочтениям в преддверии предыдущих и предстоящих в сентябре с. г. парламентских выборов. В первом случае прогнозные оценки, основанные на данных социологического мониторинга электорального поля, уже за полгода до выборов (март–апрель 2016) оказались весьма близкими к фактическим итогам голосования. Например, по ЕР апрельский прогноз ВЦИОМ составлял 47 – 48% голосов, а реальный результат – чуть более 54% по общефедеральному избирательному округу и примерно 48% в одномандатных округах. Близкими к реальным итогам выборов оказались и прогнозные оценки по другим участвовавшим в выборах партиям. А вот в 2021 г. картина выглядит иначе. Проведенный нами опрос пока дает ЕР лишь чуть больше 17% уже определившихся избирателей. Прогноз апрельского опроса ВЦИОМ более оптимистичен – примерно 29% [Аналитический отчет…, 2021]. Однако и он далек от тех 47 – 48%, который социологи обещали правительственной партии за полгода до выборов 2016 г. Прогнозы по другим политическим силам по-прежнему близки к тем результатам, которые они обычно получают на выборах. Однако надо обратить внимание на то, что усиление колебаний в отношении <em>правительственной партии</em>, не сопровождается пропорциональным ростом влияния какой-либо другой политической силы, как это обычно бывает в рамках «маятниковой» модели электоральной демократии. И это, на наш взгляд, можно рассматривать как симптом усиления неопределенности и возросших колебаниях россиян вообще. Речь может идти и о кризисе института политических партий выразителей интересов населения. В самом деле, у партий – самый низкий рейтинг доверия из всех политических и общественных институтов страны: суда по данным социологических опросов им доверяет лишь один человек из каждых пяти граждан страны.

Тем не менее значительное большинство населения (свыше 63%) считает, что, при всех недостатках нынешней власти, она все-таки заслуживает поддержки. Это заметно больше тех 47%, которые предпочли стабильность переменам. Другой вопрос, что власть в массовом сознании отождествляется не столько с какими-то формальными «институтами власти», сколько со сложной системой многоуровневых отношений государственных институтов, общественных формирований, «мозговых центров» и генераторов информационных потоков, объединяющим центром которой является фигура Президента страны. Простой подсчет показывает, что «за власть» голосует по крайней мере около трети наших респондентов, которые поддерживают мысль о необходимости перемен. Вероятно, это надо понимать так, что в их осуществлении большинство населения полагается на нынешнее руководство страны.