Везде
In the Labyrinth of History and Politics: Soviet Studies of the Sakhalin Ainu (1946–1949)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
In the Labyrinth of History and Politics: Soviet Studies of the Sakhalin Ainu (1946–1949)
Annotation
PII
S086954150010838-1-1
DOI
10.31857/S086954150010838-1
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Tatyana P. Roon 
Affiliation: Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (the Kunstkamera), Russian Academy of Sciences
Address: 3, Universitetskaia Emb., St. Petersburg, 199034, Russia
Edition
№4
Pages
132-149
Abstract

The article examines little known publications and archival materials shedding light on studies of the Sakhalin Ainu in the period after World War II. The institutions of the Soviet Academy of Sciences played the leading part in collecting information on the language, culture, and anthropology of this ethnic group. The Soviet scholarship of the period focused largely on issues of ethnic origins (known under the rubric of etnogenez); it was supposed to provide a scientifically valid solution to the “Ainu problem”. As the political tension started to mount during the late Stalin era, information and data on the Ainu were classified. A substantial volume of photos, fieldnotes, reports, and census materials that were removed from archives at the time are still not available to researchers. The political challenges of the time thus impeded the fulfillment of research objectives and constricted the very research horizons for many years to follow. This article attempts to make a contribution to this important area of studies by introducing the fragmented yet informative and revealing sources that are accessible today.

Keywords
Russia, Sakhalin, Ainu, native peoples, history of anthropology, Far East expeditions
Received
21.09.2020
Date of publication
21.09.2020
Number of purchasers
8
Views
522
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 История общин коренных народов Сахалина, в т.ч. айнов, в период геополитических изменений ХХ в. не изучена и потому остается темой, актуальной в научном дискурсе. По итогам Второй мировой войны Южный Сахалин и Курильские острова вошли в состав СССР, после чего айны почти четыре года жили в Советском Союзе. Японское население бывшего губернаторства Карафуто, а тогда Южно-Сахалинской обл.1, составляло около 300 тыс. человек и в этническом плане было неоднородно: японцы (275 449 чел.), корейцы (23 498), китайцы (103), русские (97), поляки (27), коренные народы – айны (406), орочены (ороки) (288), эвенки (81), нивхи (24), нанайцы (11), прочие (16 чел.) (ГИАСО: Ф. Р-54. Оп. 1. Д. 219. Л. 61). В культурных и научных кругах нашей страны тогда появился интерес к айнам. Событием стали выставки “Айны – жители Южного Сахалина” Государственного музея этнографии народов СССР и “Айны” Музея антропологии и этнографии (АРАН: Ф. 142. Оп. 1. Д. 74. Л. 11об). На первой побывало более 50 тысяч человек (Потапов 1946: 216). В Южно-Сахалинской обл. открылся музей, удивлявший посетителей японской архитектурой и айнскими этнографическими коллекциями.
1. 23 сентября 1945 г. на Южном Сахалине было создано Управление по гражданским делам штаба Второго Дальневосточного фронта. 2 февраля 1946 г. образована Южно-Сахалинская обл. в составе Хабаровского края, куда вошли Южный Сахалин и Курильские острова. 2 января 1947 г. создана Сахалинская обл. в современных границах в составе РСФСР.
2 Этот период истории коренных общин до сих пор мало изучен этнологами. Несмотря на обширную историографию той эпохи, об айнах Сахалина известно немного. Обращение к истории советской науки, в частности к публикациям первых послевоенных лет, фиксирующим временной срез общества, вполне обоснованно. Но оказалось, что список этих публикаций краток, работы некоторых авторов недоступны, а имеющиеся статьи лапидарны. Возник логичный вопрос: почему десятилетиями не появлялись монографии по этнографии айнов Сахалина? Для того, чтобы ответить на него, нам понадобилось обратить внимание на исторический контекст и собрать дополнительные данные, проанализировав публикации и документы, касающиеся участников событий. Поиск информации в разных архивах выявил явную скудость либо полное отсутствие материалов об айнах в доступе. Поэтому представляется актуальным вновь рассмотреть научное наследие тех лет в контексте тенденций в айноведении и историко-политической реальности. Это важно для продолжения поиска ценных “старых” источников, необходимых для анализа прошлых событий, во многом сформировавших подходы в советской науке и влияющих на настоящее. В фокусе статьи – рассмотрение документов из центральных, региональных, музейных архивов и малоизвестных публикаций, которые дают возможность восстановить цели и задачи послевоенных экспедиций к айнам, полученные в ходе них результаты и осмыслить вклад их участников в науку. Важно понять, как разные факторы, в т.ч. внутренняя политика советской власти, повлияли на осуществление научных планов и какую роль они сыграли в судьбах ученых.
3

Исследования институтов Академии наук СССР
4 Институт этнографии активно участвовал в исследовании населения Восточной Пруссии и юга Сахалина в первые послевоенные годы. В план учреждения была включена тема № 4 “Изучение этнического состава стран, представляющих интерес в связи с послевоенным устройством мира” (АРАН: Ф. 142. Оп. 1. Д. 74. Л. 47об). Советские ученые занялись теоретическими проблемами расо- и этногенеза народов Северо-Восточной Азии, уделяя внимание “айнской проблеме”, остававшейся “белым пятном” мировой науки. Принимая во внимание аргументацию Л.Я. Штернберга в пользу австронезийского происхождения айнов (Штернберг 1929), антрополог Н.Н. Чебоксаров, работавший над расовой систематикой, отметил, что особенностью краниологического типа айнов является уникальное сочетание австралоидных и южно-монголоидных признаков, что указывало на соответствующие “расогонические связи” (Чебоксаров 1947: 69). Он считал, что в неолите айны распространились из южных регионов Индокитая до Японии и Сахалина. “Локальные варианты веддо-индонезийской, айнской и индо-меланезийской групп складывались в условиях островной среды, которая стимулировала выработку специфических расовых особенностей в малых этнических группах” (Чебоксаров 1949: 67). В отсутствие данных по археологии Сахалина А.П. Окладников, рассматривая зарубежные публикации, сделал вывод, что айны “генетически связаны с неолитическим населением Японских островов и долго сохраняли различные элементы его культуры” (Окладников 1946: 25). Эти теоретические работы ориентировали институт на продолжение антропологических и археологических изысканий.
5 В связи с расширением региона исследований Чукотская комплексная экспедиция под началом Г.Ф. Дебеца, основанная в 1945 г. (Левин 1946: 235), в том же году была переименована в Северо-Восточную комплексную экспедицию. Ее задачей стало изучение освоения Америки человеком и “проблемы этногенеза населения Америки в связи с этногенезом населения Северо-восточной Азии” (АРАН: Ф. 142. Оп. 1. Д. 72. Л. 54). В ходе экспедиции с 1946 по 1950 г. планировалось провести этнографические, лингвистические, археологические и антропологические исследования всех коренных народов региона. Предметом внимания стали и айны.
6 Первая советская экспедиция к айнам Сахалина состоялась в августе 1946 г., спустя 41 год после исследований Б.О. Пилсудского, собравшего в 1902–1905 гг. коллекции по культуре, фольклору этой этнической группы и внесшего значительный вклад в айноведение (Латышев 2008). Приказ директора С.П. Толстова был краток: “Профессора Яковлева Николая Феофановича командировать на Южный Сахалин с 12 июля по 1 сентября с.г. для участия в комплексной Северо-Восточной экспедиции” (АРАН: Ф. 679. Оп. 7. Д. 51. Л. 79–80). В отчете института в Академию наук по теме № 4 отмечалось:
7 В связи с работами Северо-Восточной экспедиции Институтом было дано научное поручение ст. н. сотруднику Института языка и мышления АН СССР профессору Н.Ф. Яковлеву по обследованию айнов Южного Сахалина. Профессор Яковлев совершил в течение августа–сентября поездку по Южному Сахалину и собрал лингвистические материалы, а также данные по расселению айнов и их современному положению (АРАН: Ф. 142. Оп.1. Д. 74. Л. 53).
8 В те годы айнами занимался ленинградский востоковед Н.В. Кюнер, написавший о них три неопубликованные статьи, последнюю – в 1946 г. (АМАЭ РАН: Оп. 1. Д. 302). Но выбор пал на лингвиста-кавказоведа Н.Ф. Яковлева2. Возможно, в этом был субъективный подход. С.П. Толстов и Н.Ф. Яковлев были знакомы давно, вместе участвовали в совещании этнографов Ленинграда и Москвы 1929 г., когда началось наступление марксизма на “буржуазную” этнографию, а в январе 1930 г. критиковали доклад В.Г. Богораза в Москве (Алымов, Арзютов 2014: 52, 65–68). На “Марровских чтениях” Н.Ф. Яковлев выступил с докладом “Древнейшие языковые связи Евразии и Америки”, отметив сходство древних языков Европы, яфетических, палеоазиатских языков Северной Азии и языков Северной Америки по некоторым грамматическим признакам; позднее он опубликовал по этой теме две статьи (Яковлев 1946: 97; 1947: 196). Отсюда следует, что ему был интересен айнский язык, при этом тема его исследований соответствовала планам института по изучению проблемы заселения Америки в связи с этногенезом народов Северо-Восточной Азии, в т.ч. айнов, поднятой еще американским антропологом Ф. Боасом и Джесуповской Северо-Тихоокеанской экспедицией на рубеже XIX–ХХ вв.
2. Николай Феофанович Яковлев (1892–1974), лингвист, один из создателей фонологии, алфавитов для бесписьменных языков и пяти грамматик для кавказских языков, кавказовед, зав. сектором яфетических языков Института языка и мышления им. Н.Я. Марра АН СССР, член Ученого совета Института языкознания, профессор Московского института востоковедения.
9 Информации о первой советской экспедиции к айнам очень мало. В статьях о Н.Ф. Яковлеве данный факт не рассмотрен. Также неизвестны его отчеты, полевые материалы, публикации. Во время экспедиции исследователь собрал небольшую коллекцию предметов, которую передал в Музей антропологии и этнографии (Левин 1947: 210), но сегодня ее нет в фондах МАЭ. Известно, что он выступал с докладами о результатах поездки. Так, в программе научной сессии Института этнографии по итогам полевого сезона 1946 г., состоявшейся 12–15 февраля 1947 г., в разделе “Экспедиции и командировки в Сибирь” был указан доклад “Н.Ф. Яковлев – Изучение Сахалина”. В архивном деле не оказалось ни протокола заседания по результатам Северо-Восточной экспедиции, ни этого текста (АРАН: Ф. 142. Оп. 1. Д. 108. Л. 2). Лишь в журнальном обзоре сессии есть строка: “Сообщение об айнах сделал Н.Ф. Яковлев” (Хроника 1947: 111). Краткое содержание другого доклада, “Древнейшие обитатели Южного Сахалина – айны”, с которым ученый выступил на сессии по поводу 25-летия Института языка и мышления в декабре 1946 г., было опубликовано в обзоре советского журнала “Вестник Академии наук СССР”.
10 Целью поездки было исследование языка и быта древнего племени – айнов. В городе Южно-Сахалинске (Тойохара) сведений о численности айнов не оказалось, и исследователь сам объехал все айнские селения, установил по каждому из них численность населения, степень сохранности языка и бытовых особенностей айнов. Сейчас даже в поселках, где айны составляют большинство населения, только старшее поколение еще помнит родной язык. Это тоже результат шовинистической японской политики: преподавание в школах велось лишь на японском языке, и потому молодежь уже не понимает родной речи. “Ояпонились” айны и в бытовом отношении. Жилище по своему внутреннему убранству отличается от японского лишь большей бедностью… Во всеобщем употреблении японская одежда, и лишь у стариков можно встретить старинные рубахи… из крапивной поскони Составил таблицы слов и грамматических форм языка айнов… Докладчик подчеркнул, что сейчас перед айнами открыта широкая дорога к экономическому и культурному развитию (Удалов, Дубровицкая 1947: 105–106).
11 Там же упомянут факт попытки японских властей эвакуировать айнов с началом военных действий на Сахалине в августе 1945 г.
12 Им было приказано бросить свои жилища и собраться в порт Маоку для отправки на о. Хоккайдо вместе с японцами. Когда эвакуация не удалась и айны вернулись в свои дома, их имущество оказалось разграбленным. “Так закончились мероприятия японского правительства по отношению к айнам”, иронически заметил докладчик (Там же: 106).
13 Историк Д. Стефан3 нашел публикацию Н.Ф. Яковлева об айнах Сахалина в лондонском журнале (Stefan 1971: 157). В этой единственной краткой статье описаны расселение, физический тип, культура, верования и атрибуты обрядов айнов: божества камуи, культ инау, ритуальные палочки икуниси, сакральные места дома.
3. Благодарю профессора Гавайского университета (США) доктора Джона Стефана за отзывчивость и любезную помощь в поиске текста англоязычной статьи Н.Ф. Яковлева “A Visit to the Ainu in Southern Sakhalin (1946)”.
14 …айны соблюдают языческий культ, хотя они давно бросили отмечать “медвежий праздник”. В переднем углу комнаты, рядом с Буддой (айны охотно исповедовали православие или буддизм, но во время войны японские империалисты запретили все религии, кроме синто) на маленькой полке можно увидеть небольшие деревянные палочки с завитками стружек вверху в виде головы и засечками глаз, рта, пупка и другими отверстиями. Они олицетворяют маленького человека – главного бога огня и очага “ундзи инау” (“ундзи” означает “огонь” по-айнски) (перевод мой. – Т.Р.) (Yakovlev 1947: 277).
15 Также в тексте упомянуты старинные захоронения на айнском кладбище, их оформление камешками и глиняными черепками, различия в орнаменте деревянных надгробных знаков-столбов, нарты и части колыбели на разных могилах.
16 Н.Ф. Яковлев отметил, что «айнское слово “котан” совпадает с тюрко-татарским “котан” – лагерь, временное поселение пастухов, и монгольским “хотон” – город или деревня», а также провел аналогию между айнским музыкальным струнным инструментом тонкори, грузинским конгури и тюрко-татарским донгуром (Ibid.: 277). Спустя 70 лет после написания статьи японские ученые, исследуя происхождение тонкори, обратились к музыкальной культуре народов Северного Кавказа, предположив, что его появление у сахалинских айнов связано с выходом русских казаков к берегам Амура в середине XVII в. и последующими этнокультурными контактами в регионе (Shinohara-Tangiku, Tangiku 2017: 405).
17 Из японских источников Н.Ф. Яковлев выписал численность айнов по годам, показавшую отрицательную динамику. Советские органы выявили всего 170 айнов во время выдачи временных удостоверений японскому населению (ГИАСО: Ф. Р-171. Оп. 1 Д. 5. Л. 45). Из-за разницы данных японской и советской статистики исследователь решил сам подсчитать представителей этнической группы по месту проживания. Он застал большинство айнских семей в селах до их отъезда. Это позволило создать ценный список фамилий семей айнов – и получить первую реальную цифру их численности на острове – “около 1200 человек” (Yakovlev 1947: 278). Список Н.Ф. Яковлев привез с собой из командировки. Но этот уникальный источник сегодня так и не найден, несмотря на поиски (НА СОКМ 1: Л. 17–19об). Другие посемейные данные (книги, списки) айнов в архиве губернаторства Карафуто не сохранились (Костанов 2009: 27–28). Информацией об этой экспедиции поделился бывший работник Сахалинского областного краеведческого музея4 и Сахалинской научной базы АН СССР Б.А. Жеребцов5 в письме к сотруднику этого музея М.М. Прокофьеву в 1984 г.:
4. После войны в бывшем японском здании 28 апреля 1946 г. в г. Южно-Сахалинске был открыт для посетителей Государственный краеведческий музей Южно-Сахалинской области (в документах его часто называют Южно-Сахалинским краеведческим музеем). После переименования области музей также сменил название, с января 1948 г. став Сахалинским областным краеведческим музеем.

5. Борис Александрович Жеребцов (1921–1984), историк, археолог, с 1944 г. работал в Боспорской экспедиции АН СССР и в Керченском музее; 20 июня 1946 г. зачислен на должность замдиректора по научной части Южно-Сахалинского краеведческого музея; в 1946–1949 гг. младший научный сотрудник Сахалинской научной базы АН СССР; в 1949–1950 гг. директор Сахалинского краеведческого музея; в 1950–1952 гг. старший преподаватель Южно-Сахалинского учительского института. В июле 1952 г. с семьей выехал в Москву. Работал учителем в школах Красногорского р-на Московской обл.
18 Доктор Н.Ф. Яковлев… предложил мне поехать с ним к айнам Сахалина… Мы объехали все их поселения… переписали всех поименно (кажется 1159 человек) и эти списки увез с собой Н.Ф. Яковлев… я выполнял роль японск.[ого] переводчика и наблюдателя над бытом и культурой айнов… Всех айнов переписывал я, т.к. проф.[ессор] Н.Ф. Яковлев не мог с ними изъясняться из-за незнания яп.[онского] языка, на котором говорили почти все айны. Я застал стариков айнов, которые помнили русских до русско-яп.[онcкой] войны, знали Пилсудского, революционера – ссыльного (брата фашиств.[ующего] главаря Польской республики). Пилсудский жил среди айнов, а когда уехал, то говорят, что одна айнская женщина ослепла от слез, оплакивая его отъезд (НАСОКМ 1: Л. 3–4)6.
6. История айнской семьи Б. Пилсудкого появилась в довоенной японской печати (Иноуэ 2017: 7), узнали о ней и Н.Ф. Яковлев с Б.А. Жеребцовым, и другие ученые и краеведы, работавшие позже с айнами.
19 Знакомство Б.А. Жеребцова с Н.Ф. Яковлевым состоялось в Южно-Сахалинском областном музее. Там московский ученый, возможно, встретился с японскими айноведами, видел бытовые и ритуальные предметы, японские книги об айнах, впечатлившие И.П. Лаврова годом позже (Лавров 1949: 36). В то лето Б.А. Жеребцов работал заместителем директора музея и, общаясь с японскими работниками, научился разговорному японскому языку. Ему разрешили сопровождать Н.Ф. Яковлева в поездках по селениям айнов с 1 по 20(?) августа 1946 г. (НА СОКМ 2: Л. 11об, дата неразборчива).
20 Студент С.Н. Раковский, в будущем известный географ, упомянул в своей статье об экспедиции Н.Ф. Яковлева, отметив, что самым интересным является селение Сирахама (Кирпичное), в котором живут айн Омука, владеющий русским языком и служивший переводчиком у русских до русско-японской войны, и айнка Усарусима с татуировкой вокруг губ, лучшая рассказчица сказок и историй (Раковский 1947: 16).
21 Таким образом, Н.Ф. Яковлев стал первым советским ученым, собравшим достоверные сведения о численности, данные по языку, информацию об истории айнов, уловившим кардинальные изменения в их жизни и культуре, которые произошли за 40 лет проживания в японском обществе. Однако научные итоги его исследований оказались невелики: статья в английском журнале и два выступления на конференциях (опубликовано лишь краткое содержание одного из них). Были и другие материалы (таблицы по языку, перепись айнов, коллекция), но найти их нам не удалось. Судя по всему, поездка носила рекогносцировочный характер, и за ней должны были последовать другие – с более широкой тематикой. В поданной директору Института языка и мышления академику И.И. Мещанинову “Докладной записке и проекте дальневосточной экспедиции ИЯМ” Н.Ф. Яковлев предлагал изучать языки Дальнего Востока: корейский, тунгусо-маньчжурские, палеоазиатские, бывшие “на грани исчезновения”. Об айнском языке он писал: “Материалов по этому языку совсем не имеется в распоряжении советской науки. они могут пригодиться при решении вопросов школьного преподавания и использования родного языка в деле поднятия культурного уровня этого народа” (СПФ АРАН: Оп. 1. Д. 666. Л. 1–2). Исследователь планировал дальнейшее изучение айнского языка, но больше не вернулся к этому вопросу.
22 “Социальный эффект” экспедиции был более ощутимым. Н.Ф. Яковлев привлек внимание местных властей к положению айнов. Хотя этому нет прямых доказательств, можно предположить, что после поездки ученый встретился с начальником гражданского управления Южно-Сахалинской обл. Д.Н. Крюковым, возможно, даже предоставил ему информацию в письменном виде, так как 26 августа 1946 г. в адрес Хабаровского крайкома ВКП(б) была направлена “Справка о положении айнов на Южном Сахалине” за подписями Крюкова и начальника политотдела П. Богачева (Дударец 1996: 155–157). В ней сообщалось, что айны (1110 человек) живут в 13 селениях, почти не ассимилировались и браки с японцами у них – редкое исключение. “Со стороны айну нередко можно слышать просьбы – не смешивать их с японцами” (Там же: 155). В документе предлагались мероприятия по улучшению экономического положения айнов.
23 1. Выйти с предложением в Верховный Совет СССР о разрешении айнам, как коренным жителям Сахалина, принять советское гражданство… ибо усиленная агитация японцев и провокационные слухи о скором выезде в Японию ставит айнов в неопределенное положение. 2. Разрешить управлению по гражданским делам Южно-Сахалинской области выделить айнов из среды японского и корейского населения в отношении снабжения продовольственными и промышленными товарами, приравнять айнов-рыбаков в снабжении к советским гражданам, занятым в рыбной промышленности Южного Сахалина (Там же: 156).
24 Очевидно, предложения региональной власти поступили высшему руководству страны. В сложнейший послевоенный год японским рыбацким артелям, где трудились и айны, разрешили платить советскими деньгами и выдавать продуктовые карточки, которые рыбаки могли отоваривать в магазине.
25 В третьем пункте справки содержалась ссылка на проведенную профессором Н.Ф. Яковлевым работу среди айнов и поднятый им вопрос об улучшении их положения, а также изложена просьба к Академии наук направить специалистов для изучения этнографии этого народа (Там же: 157).
26 Второе исследование айнов было предпринято Амуро-Сахалинской экспедицией Института этнографии в сентябре 1947 г. На остров поехали физические антропологи М.Г. Левин7 и Н.П. Дебец, искусствовед И.П. Лавров. Их основной целью было антропологическое изучение айнов «для разрешения “айнской проблемы” и общих вопросов антропологии Восточной и Северо-восточной Азии» (Левин 1949: 19). Ученые проводили обмеры других коренных народов острова (Левин 1949а: 25), а также корейцев и японцев (Левин 1958: 327). Б.А. Жеребцова, уже сотрудника Сахалинской базы, по письму начальника отряда М.Г. Левина командировали в эту экспедицию с 16 сентября по 5 октября (ИМГиГ ДВО РАН 4: Кн. 2. Л. 190) для перевода с японского языка. Он наблюдал, как проводились измерения (рост, размеры и формы черепа, волосяной покров на теле) мужчин и женщин не старше 35 лет – выходцев из разных районов Японии (НА СОКМ 1: Л. 3об). В с. Сирахама (Кирпичное) с учеными работал айн Сиракава, знавший русский язык. Участники экспедиции собрали коллекцию “медвежьих” амулетов, информацию о бытовых особенностях и ритуалах, а также оттиски орнаментов айнских надгробий. Интересно было бы прочитать описания камлания айнской шаманки с бубном и культовых мест возле селений, которые упоминаются в статье Левина (Левин 1949: 25), но полевые записи ученых в архивах также не обнаружены.
7. Максим Григорьевич Левин (1904–1963), видный советский ученый, антрополог, заместитель директора Института этнографии АН СССР, заместитель главного редактора журнала “Советская этнография”. Автор более 600 научных работ.
27 Поездка состоялась в год активной репатриации бывшего японского населения и начала отъезда айнов в Японию. Эти события затронули работу экспедиции. Вот что Академия наук сообщала в аппарат уполномоченного при Совете министров СССР по делам репатриации:
28 Амуро-Сахалинской экспедиции Института этнографии АН СССР было поручено провести антропологические исследования айнского населения Южного Сахалина. Поскольку значительная часть айнского населения, объявив себя японцами, находится в лагере № 379 (Маоко) (репатриационном лагере в г. Холмск. – Т.Р.), экспедиция обратилась в администрацию лагеря с просьбой о допуске в лагерь для производства исследований. В настоящее время экспедиция вернулась в Москву и вопрос о ее работе в лагере отпал (ГА РФ 2: Оп. 6. Д. 404. Л. 248).
29 Дело в том, что 14 сентября по пути в с. Рандомари ученые попросили допуск в транзитный лагерь, где было около 5 тыс. репатриантов, но их не пустили на режимный объект из опасения “неправильного истолкования японцами проводимой научной работы” (РГВА: Оп. 14. Д. 1. Л. 145).
30 В 1948 г. из Академии наук в аппарат уполномоченного по делам репатриации сообщили, что “это племя (айнов. – Т.Р.) с точки зрения дальнейших исследований интереса для них (ученых Института этнографии. – Т.Р.) не представляет и они не возражают против отправки айнов в Японию” (ГА РФ 2: Оп. 6. Д. 517. Л. 288). Явно произошел поворот политики в отношении айнов. Официальное мнение Академии наук о судьбе этого народа пошло вразрез с прежними выступлениями Н.Ф. Яковлева.
31 В научном архиве М.Г. Левина хранится безымянный машинописный текст (10 страниц) об айнах с обрезанным сверху первым листом, где обычно пишется фамилия автора. Приведем небольшой отрывок из него:
32 В пределах СССР айны обитают в немногих пунктах Южной части острова Сахалина. Общее количество айнского населения на Южном Сахалине исчислялось в 1945 г. приблизительно в 1200 человек. Слово эндзю/эндзу/ в значении человек /эндзю- утара/ люди- известно и в современном языке сахалинских айнов. Большинство айнов работало на японских рыбных промыслах и влачило жалкое существование… Айнские дети обязаны были посещать японские школы, где айнский язык был совершенно изгнан, так что в последние годы лишь старшее поколение помнит еще айнский язык, молодежь же говорила только по-японски. Под давлением японцев айны почти утратили свою самобытную культуру и вынуждены были оставить многие свои обычаи и обряды (АИЭА: Оп. 2. Д. 246. Л. 1–2, 6–7).
33 Этот текст мог принадлежать востоковеду Н.В. Кюнеру, и тогда последние данные об айнах Сахалина были взяты им у Н.Ф. Яковлева. Но это также мог быть один из отчетов Н.Ф. Яковлева, т.к. в нем содержится примерно та же информация, что была опубликована в The Asiatic Review, но в расширенном виде. В годы сталинских репрессий была распространена практика вымарывания лиц и фамилий репрессированных людей в книгах, на фото и т.д. Поскольку Н.Ф. Яковлев позже был уволен и помещен в психбольницу, его фамилию на листе могли срезать. Но это лишь догадка – к сожалению, сегодня едва ли кто-то прояснит происхождение этих материалов.
34 Три коротких сообщения – об Амуро-Сахалинской экспедиции, антропологических исследованиях и искусстве и культах нивхов и айнов – были опубликованы спустя два года (Лавров 1949; Левин 1949; Левин 1949а). Фотографии Амурской части экспедиции доступны на сайте Института этнологии и антропологии РАН (Официальный сайт б.г.); фотоматериалов по народам Сахалина нет, отсутствуют они и в архивах. Институт этнографии организовал только две экспедиции к айнам – в 1946 и 1947 гг., – и программа изучения этого народа была досрочно свернута. Полноценных этнографических исследований, значившихся в плане, не последовало.
35 Сахалинская научно-исследовательская база АН СССР, созданная в 1946 г. под Южно-Сахалинском, была самым крупным подразделением Академии наук на Дальнем Востоке8. Буквально через месяц после экспедиции Н.Ф. Яковлева, в сентябре 1946 г., на совещании в областном управлении по гражданским делам были заслушаны выводы комиссии АН СССР во главе с А.П. Судоплатовым о задачах базы (Дударец 1996: 165–168). Комиссия обосновала важность таких исследовательских направлений, как геология, разведка природных ресурсов (нефти, угля), ботаника, зоология (в т.ч. для нужд животноводства), отметила факт существования на базе музея и библиотеки, а также подчеркнула необходимость работы отделения этнографии для изучения освоения русскими Сахалина, коренных народов и “разрешения главных вопросов советской этнографии в области изучения айну” (АРАН: Ф. 188. Оп. 1. Д. 8. Л. 85–88). Возможно, и это заявление появилось под влиянием экспедиции Н.Ф. Яковлева.
8. Сахалинская научно-исследовательская база переименована в 1949 г. в Сахалинский филиал АН СССР, в 1955 г. – в Сахалинский комплексный научно-исследовательский институт Дальневосточного научного центра Академии наук СССР, в 1984 г. – в Институт морской геологии и геофизики, в настоящее время – Институт морской геологии и геофизики Дальневосточного отделения РАН (ИМГиГ ДВО РАН) (http://www.imgg.ru/ru/imgg-history).
36 Для решения поставленной задачи комиссия рекомендовала трех сотрудников Сахалинского областного музея, и среди них – Б.А. Жеребцова, “который провел рекогносцировочную экспедицию по обследованию современного состояния айну, собирает материал для диссертации, которую готовит к защите” (АРАН. Ф. 188. Оп. 1. Д. 8. Л. 89). Поездка с Н.Ф. Яковлевым сильно повлияла на научные интересы молодого археолога, который стал изучать культуру айнов, используя свои возможности сотрудника Сахалинского областного музея. В письме М.М. Прокофьеву он упоминает, что опирался на записи и коллекции японских работников музея: бывшего директора Ямамото Тосио, доктора Вада Бундзиро, историка Кокити Окуяма, которые познакомили его с трудами Тории Рюдзо, Киндаити Кёсукэ и айнского ученого Тири Масихо. Именно Б.А. Жеребцов принял у японских ученых коллекции, не разрешенные к вывозу в Японию (НА СОКМ 1: Л. 4– 5).
37 Он начал работать в географо-этнографическом секторе базы, научное руководство которым осуществлял биолог, доктор наук А.И. Толмачев (Прокофьев 2012: 16). Став младшим научным сотрудником базы, Б.А. Жеребцов читал лекции, выезжал на консультации во Владивосток, Москву, изучал книги по айнам в библиотеке базы, куда из частных собраний и библиотек области поступали все собранные японцами книжные фонды на разных языках (ИМГиГ ДВО РАН 2: Л. 5). Используя опыт Н.Ф. Яковлева, начинающий ученый сделал сводку численности айнов и японцев на Сахалине (1919–1940 гг.) из справочников и таблицу данных по селам на 1946 г. (Жеребцов 2012: 38–39). Деятельность Б.А. Жеребцова предусматривала создание “полной сводной работы по этнографии Сахалинских айнов” для решения вопроса этногенеза и выяснения причины вымирания айнов, а также “в целях возрождения народа” (ИМГиГ ДВО РАН 1: Л. 41–42).
38 Самостоятельные экспедиции к айнам 1948 г. стали важной вехой биографии Б.А. Жеребцова. Разрешение начальника штаба Сахалинского округа погранвойск МВД позволяло ему посетить пять селений айнов: Сирохама, Нитой (восточный берег), Райчиси, Уссиро, Тарандомари (западный берег) (НА СОКМ 1: Л. 9–9об). Первую поездку (17 сентября – 14 октября) он совершил вместе с фотографом И.С. Квачом, сделавшим изумительные этнографические снимки айнов и их селений (ИМГиГ ДВО РАН 4: Кн. 3. Л. 272, 286). Второй выезд, согласно отчету, состоялся 18 октября – 15 ноября (в приказе 25.11.48). Б.А. Жеребцов собрал предметы с кладбища айнского с. Раичиси для музея базы. Не без участия исследователя поднимался вопрос о передаче Сахалинской научно-исследовательской базе японских храмов для создания музея (ГИАСО: Ф. П-4. Оп. 1. Д. 339. Л. 22). Распоряжение Совета министров СССР за подписью Сталина разрешало использовать храмы для размещения культурных учреждений (ГА РФ 1: Оп. 3. Д. 47. Л. 253). Но инициатива не была реализована. Пролежав десять лет в Сахалинском комплексном научно-исследовательском институте ДВНЦ АН СССР в п. Ново-Александровск, коллекция Б.А. Жеребцова попала в Сахалинский областной краеведческий музей (Прокофьев 2005).
39 Небольшая рукопись первого отчета Б.А. Жеребцова с кадрами И.С. Квача является важным источником для изучения социальных изменений в сообществе айнов в период их репатриации в составе японского населения (ИМГиГ ДВО РАН 2: Л. 1–20). К июлю 1949 г. ученый также подготовил машинописный отчет “Материальная и духовная культура сахалинских айнов” с рисунками из книг и фотографиями И.С. Квача (ИМГиГ ДВО РАН 3: Л. 1–143). Это работа – историографический обзор на основе русских, европейских, японских изданий с описанием традиционной материальной и духовной культуры этого народа. Особую ценность здесь представляют фотографии айнов и их селений. По признанию Б.А. Жеребцова, он собирал предметы и “литературно-архивные материалы”, а современной “японизированной” культурой не интересовался (ИМГиГ ДВО РАН 2: Л. 4). Но его наблюдения современной жизни айнов все же отражены в тексте. Принимая выводы статьи А.П. Окладникова и японских работ, Б.А. Жеребцов опровергает теорию Л.Я. Штернберга и склоняется к тому, что айнская культура является островной и автохтонной для Японии, Курил и Сахалина. В письме М.М. Прокофьеву о своих открытиях тех лет он пишет:
40 Основной район становления айнов как племени или народности были центр.[альный] район гл.[авного] яп.[онского] острова Хонсю, Хоккайдо, Юж.[ный] Сахалин и Курилы (особенно Кунашири и Сикотан). Изучение всего этого привело к необходимости оставить “теорию” Штернберга (его работа “Айнская проблема”) об индонезийском происхождении айнов. Айны – это автохтонное население Яп.[онских] островов, Ю.[жного] Сахалина и Курил... даже название главной высоты вулкана Японии (южнее Токио) Фудзияма имеет айнское происхождение. Японское “фудзи” деривит айнского “удзи” (огонь). “знаменитый” орнамент на керамике айнов, истолкованный Штернбергом как индонезийский, является просто оттиском крученой веревки или ткани на сырых глин.[яных] горшках перед обжигом. Айны лепили их от руки, т.к. не знали гончарного круга. Айны перед нач.[алом] ХХ века переживали еще культуру каменного века с некот.[орыми] элементами металла (НА СОКМ 1: Л. 5об).
41 Отчеты Б.А. Жеребцова и часть фотопленок И.С. Квача чудом сохранились в научной библиотеке базы. О них знали ее работники, но их не видели и не упоминали этнографы – до тех пор, пока эти материалы не были опубликованы (Арутюнов 1988; Прокофьев 2012: 6). Большая заслуга в возвращении из небытия имени и работ Б.А. Жеребцова принадлежит научному сотруднику Сахалинского областного краеведческого музея М.М. Прокофьеву, издавшему биографию и отчеты ученого (Арутюнов 1988: 15; Прокофьев 1988; 2003; 2012). Содействие в этом оказали заведующий сектором В.Г. Воронов и руководство Института морской геологии и геофизики (ИМГиГ) – бывшей Сахалинской научно-исследовательской базы. Публикация отчетов Б.А. Жеребцова под редакцией С.А. Арутюнова была высоко оценена известным этнографом А.В. Смоляк – участницей Амуро-Сахалинской экспедиции 1947 г. в Хабаровском крае (Смоляк 1991: 156).
42 Институт языка и мышления организовал Северную лингвистическую экспедицию, в которой участвовали специалисты Ленинградского университета К.А. Новикова и В.В. Савельева. В 1949 г. несколько месяцев они изучали языки коренных народов Сахалина, в т.ч. айнов. Уже после репатриации японского населения они выявили 30–34 айна в Поронайском р-не (ГИАСО: Ф. П-4. Оп. 1. Д. 594. Л. 89). В с. Устье от Камугайна Кёчидзё Новикова и Савельева записали четыре текста, примеры и тематические словарные записи. От Симодо Коспа в с. Тарайка им удалось получить фразеологические примеры (Новикова, Савельева 1953: 129). Незнание языков и отсутствие переводчика весьма затруднило общение лингвистов с айнами, что заметно отразилось на результатах их работы. Записи из экспедиции хранятся в архиве К.А. Новиковой в Национальной библиотеке Республики Саха (Якутии).
43 Особняком стоит имя Н.А. Навиндовского9, ученого секретаря Приморского филиала Географического общества СССР, зафиксировавшего фольклорные тексты айнов Сахалина в 1946 г. Большую помощь ему оказал тот самый айн Сиракава из Сирахамы, который помогал экспедиции М.Г. Левина, Н.П. Дебеца и И.П. Лаврова, знавший русский язык благодаря занятиям в школе Б.О. Пилсудского для айнских детей (Жеребцов 2012: 37; Гридяева 2017: 226). Н.А. Навиндовский обратился в журнал “Советская этнография” по поводу печати собранных текстов (Гридяева 2017: 228), но публикация трех переведенных им айнских сказок появилась значительно позже и в другом издании (Навиндовский 1965). Рукопись исследователя хранится в архиве Общества изучения Амурского края (Гридяева 2017: 228).
9. Николай Александрович Навиндовский (1910–?), инженер-геолог, работал в Дальшахтострое, с 1945 г. член Приморского отделения Географического общества, ученый секретарь.
44

Историко-политический контекст, судьбы ученых и айнов
45 В послевоенные годы ужесточение тоталитарного режима в СССР чувствовалось во всем. Партийное руководство вмешивалось в научную деятельность, культуру, образование, устраивало публичные обсуждения статей Сталина. Разгром генетиков, борьба с “космополитизмом” и “марризмом”, травля учителей и ученых были реальностью тех лет. Сахалинский обком ВКП(б) снял замдиректора и ученого секретаря Сахалинской научной базы для “изжития антимичуринских позиций и недостатков”, Академии наук предложил изменить структуру базы, а географо-этнографический сектор сделать географическим (ГИАСО Ф. П-4. Оп. 1. Д. 454. Л. 82). После увольнения Б.А. Жеребцова в связи с окончанием работы по теме и истечением срока договора (15 июля 1949 г.) (ИМГиГ ДВО РАН 4: Кн. 4. Л. 149) руководитель базы академик С.И. Миронов предложил закрыть географо-этнографический сектор (Гридяева 2017: 225). События того времени Б.А. Жеребцов описал емко: «“Японизированных” айнов и толкнули уйти в Японию во время репатриации японцев с Сахалина. В связи с этим была прекращена моя работа в АН СССР, а сектор был закрыт» (НА СОКМ 1: Л. 5об).
46 В начале 1950-х годов комиссии обллита изъяли из Сахалинского областного краеведческого музея японские коллекции. В решении облисполкома среди “недостатков” музея отмечалось: “Большое место среди народов севера занимают айны, которых на территории области единицы. Орочам и нивхам отведен уголок, показывающий эти народности только в глубоком прошлом, тогда как при Советской власти это активные строители коммунизма” (ГИАСО: Ф. Р-562. Оп. 1. Д. 27. Л. 58).
47 Б.А. Жеребцов и Н.Ф. Яковлев оказались вне науки, и эта параллель в судьбах двух ученых очевидна. Начинающего исследователя Б.А. Жеребцова с опытом полевой работы не приняли в аспирантуру МГУ даже для написания работы по античной археологии. К “айнской теме” он не вернулся, хотя увез с собой музейные книги, рукописи и фотографии. Поэтому они и сохранились, а спустя десятилетия вернулись в Сахалинский областной краеведческий музей (Прокофьев 2012: 21).
48 Профессор Н.Ф. Яковлев в 1951 г. с формулировками “за систематическое невыполнение плана” и “нежелание включиться в работу по перестройке научной работы в свете выступлений Сталина о языке” был уволен из Института языкознания, где был членом Ученого совета, и из Московского института востоковедения «как “неразоружившийся маррист”» (АРАН: Ф. 679. Оп. 7. Д. 51. Л. 104; Алпатов 2012: 104). Н.Ф. Яковлев пытался восстановиться на работе, но ему это не удалось. После такого удара он оказался в психиатрической больнице и больше не вернулся к научной деятельности, или ему не дали вернуться (Алпатов 2012: 105). По воспоминаниям внучки ученого, писательницы Л.С. Петрушевской, ее дед очень негативно относился к Берии. О возможных причинах его увольнения В.М. Алпатов пишет: “Невоздержанный на язык Яковлев что-то говорил, по одним воспоминаниям, про Л. П. Берия, по другим, про М.А. Суслова, и это стало известно в инстанциях. Но точных данных нет” (Там же: 104). Можно лишь гадать о зловещей роли функционера Берии в судьбе ученого.
49 Причины репрессий по отношению к Б.А. Жеребцову и Н.Ф. Яковлеву кроются, скорее всего, в том, что ученые участвовали в исследовании айнов, продвигали идею советизации этой этнической группы, а также в их “контактах с японцами” во время экспедиции на Сахалин. Политический контекст проблемы массово уехавших в Японию айнов все больше выходил на первый план. В Японии к 1950 г. началось движение бывших жителей Итурупа, Кунашира и других островов Южных Курил за возвращение этих земель. В местной печати появились статьи со ссылкой на курильских айнов как на “живых свидетелей” мирного развития их общей с японцами-вадзин родины (Harrison 2007: 73, 75). Чуть позже также обострились разногласия между СССР и США по мирному договору, подписанному в 1951 г. между частью стран антигитлеровской коалиции и Японией (Стрельцов 2013: 51–52). Позиция американских политиков и активизация японской стороны создавали для Советского Союза опасность ревизии итогов Второй мировой войны. В данной ситуации уехавшие в Японию айны могли рассматриваться политическими оппонентами СССР как орудие в оспаривании прав на Курилы и Южный Сахалин.
50 В этих условиях советское руководство ужесточило внутреннюю политику и режим секретности во всех сферах. Ученых, поднимавших ранее вопрос об интеграции айнов в СССР, уволили из научных учреждений, чтобы нейтрализовать их и скрыть любую информацию о коренных жителях островов. Незадолго до смерти Сталина, 7 февраля 1953 г., секретно был издан приказ № 418с Главлита “О запрете опубликования в открытой печати каких-либо сведений о народности айны в СССР” (Горяева, Водопьянова 1997: 534). Полагаем, что поэтому цензоры изъяли айнские материалы из всех учреждений, может быть, и архив Н.Ф. Яковлева, который вообще оказался “не собран” (Алпатов 2012: 105). Это политическое решение надолго закрыло советским ученым возможность изучения айнов. На годы прекратились этнографические экспедиции в пограничную Сахалинскую область. Собранные материалы могли бы стать базой для дальнейших исследований и разработки новых подходов в айноведении.
51

Выводы
52 Советский период изучения айнов Сахалина был коротким. Представленные материалы свидетельствуют о сложности условий этнографического “поля”. Ведущие позиции в исследованиях занимали ученые Академии наук СССР: Института этнографии, Института языка и мышления и Сахалинской научной базы, которые работали по научным планам. Состоялись четыре экспедиции к айнам Сахалина с участием семи ученых – трех лингвистов, двух физических антропологов, искусствоведа и археолога – общей длительностью около четырех месяцев. Трижды и дольше других у айнов был археолог Б.А. Жеребцов. Собранная информация опубликована далеко не в полном объеме: в научный оборот на сегодняшний день введены четыре коротких сообщения, одна этнографическая статья на английском языке, одна статья о языках Сахалина и два отчета об экспедициях.
53 К объективным факторам, повлиявшим на досрочное свертывание научных планов институтов, следует отнести политико-идеологическую обстановку, отъезд айнов и ужесточение режима секретности в отношении любой связанной с ними информации. Существенно снизили возможности исследования субъективные факторы – языковой барьер и отсутствие профессиональных переводчиков, временные рамки. К сожалению, в рассматриваемый период времени не было направления “этнография современности” и многое было упущено: не изучены локальные группы и их связи, взаимодействие айнов Сахалина с другими народами острова и материка (Смоляк 1991: 158), их “японизированная” культура и многое другое. Очевидно, не были достаточно разработаны критерии и определена тематика сбора данных у информантов. Концентрация на проблеме происхождения айнов стала “ловушкой”, которая не позволила увидеть открывшиеся научные возможности. Эта совокупность факторов сказалась на развитии отечественного айноведения: не были подготовлены теоретические статьи и монографические исследования по истории и культуре айнов Сахалина как отдельной этнической группы. Археологические работы на острове начались только в середине 1950-х годов под общим руководством А.П. Окладникова.
54 Научный вклад Н.Ф. Яковлева и Б.А. Жеребцова в изучение айнов был забыт в СССР на многие годы. Попытка организовать исследования коренных народов в Сахалинском филиале АН СССР потерпела неудачу. В ходе поиска нами выявлено, что многие фотографии, полевые записи, выступления, а также данные переписи айнов были изъяты из разных архивов по политическим мотивам и остаются скрытыми до настоящего времени.
55 Однако недолгий период советских исследований айнов все же дал ощутимые научные результаты. Были получены данные статистики, собраны этнографические материалы и языковые примеры. Зафиксирован “в поле” поворотный этап истории сахалинских айнов – выбор эмиграции под видом репатриации. Последние айнские коллекции ритуальных предметов были собраны на кладбищах и священных местах и переданы в музеи (Лавров 1949; Прокофьев 2005). Эти материалы были интерпретированы в генезисе айнского орнамента10 и дополнили концепцию медвежьего праздника “айнского типа”, истоки которого ученые искали в древних связях айнов с южными культурами. Распространение этого праздника у народов Амуро-Сахалинского региона было объяснено влиянием культуры айнов (Васильев 1948; Лавров 1949).
10. Например, деревянные змеевидные скульптурные изображения инока с головой медведя И.П. Лавров интерпретировал как сочетание культа медведя и занесенного айнами с юга культа змеи. “Культ медведя... как бы преодолевает в этих изображениях полузабытый айнами миф о божественном змее” (Лавров 1949: 36).
56 Спустя десятилетия были введены в научный оборот сохранившиеся по счастливой случайности отчеты Б.А. Жеребцова, осветившие вопросы традиционной культуры сахалинских айнов, и визуальные источники, созданные И.С. Квачом.
57 Самым успешным стало антропологическое исследование айнов Сахалина, продвинувшее советскую школу физической антропологии. По выражению Я.Я. Рогинского, “Левин являлся первым советским антропологом, да и первым антропологом в России, лично изучавшим айнов” (Рогинский, Левин 1959: 153). В период “оттепели” М.Г. Левин опубликовал монографию по этнической антропологии Дальнего Востока в серии “Труды Северо-Восточной экспедиции”, используя антропологический материал как исторический источник (Там же). В ней он представил историографию работ об айнах и обзор теорий их происхождения. Взяв данные измерений и источники по археологии и этнографии, на основе разработанной новой систематики М.Г. Левин выделил реликтовые очаги расообразования, ареалы контактов двух ветвей монголоидов в тихоокеанском регионе, затронул проблемы этногенеза коренных народов Амура, Сахалина и сопредельных территорий. В главе “Айнская проблема” исследователь обобщил особенности антропологического типа и культуры айнов Сахалина, отличающие их от айнов о. Хоккайдо, и подчеркнул фактор внутригрупповой изменчивости народа в условиях островной изоляции (Левин 1958: 252). Он также выявил айнские признаки в амуро-сахалинском антропологическом типе нивхов, а монголоидные признаки сахалинских айнов объяснил нивхской примесью (Там же: 303). Теория австралоидности айнского антропологического типа утвердилась в советской науке. Иные подходы в советском айноведении появились лишь в 1980-е годы.
58 Северо-Восточная экспедиция оказала большое влияние на структурные изменения в советской этнографии, став предтечей создания сектора Севера и длительной Северной экспедиции Института этнографии (Батьянова 2017: 14). Позже некоторые ее материалы были востребованы в публикациях по разработке проблем этнографии народов Дальнего Востока, в формулировке теории историко-этнографических областей и хозяйственно-культурных типов, в справочных материалах.
59 Круг источников того периода необходимо расширить за счет публикации сохранившихся рукописей упомянутых авторов, а также за счет поиска и публикации других работ. Научные материалы и впечатления советских ученых ценны для изучения состояния общества сахалинских айнов конца 1940-х годов, ведь сегодня этой этнической группы практически нет, как нет и монографий об истории айнов Сахалина – общности, чья история существенно отличается от истории других народов. Кроме того, эти материалы нужны для исследования развития советской этнографии послевоенного периода, столкнувшейся с вызовами тоталитарной власти и ее политики.
60

Примечания
61
  1. 23 сентября 1945 г. на Южном Сахалине было создано Управление по гражданским делам штаба Второго Дальневосточного фронта. 2 февраля 1946 г. образована Южно-Сахалинская обл. в составе Хабаровского края, куда вошли Южный Сахалин и Курильские острова. 2 января 1947 г. создана Сахалинская обл. в современных границах в составе РСФСР.
  2. Николай Феофанович Яковлев (1892–1974), лингвист, один из создателей фонологии, алфавитов для бесписьменных языков и пяти грамматик для кавказских языков, кавказовед, зав. сектором яфетических языков Института языка и мышления им. Н.Я. Марра АН СССР, член Ученого совета Института языкознания, профессор Московского института востоковедения.
  3. Благодарю профессора Гавайского университета (США) доктора Джона Стефана за отзывчивость и любезную помощь в поиске текста англоязычной статьи Н.Ф. Яковлева “AVisittotheAinuinSouthernSakhalin (1946)”.
  4. После войны в бывшем японском здании 28 апреля 1946 г. в г. Южно-Сахалинске был открыт для посетителей Государственный краеведческий музей Южно-Сахалинской области (в документах его часто называют Южно-Сахалинским краеведческим музеем). После переименования области музей также сменил название, с января 1948 г. став Сахалинским областным краеведческим музеем.
  5. Борис Александрович Жеребцов (1921–1984), историк, археолог, с 1944 г. работал в Боспорской экспедиции АН СССР и в Керченском музее; 20 июня 1946 г. зачислен на должность замдиректора по научной части Южно-Сахалинского краеведческого музея; в 1946–1949 гг. младший научный сотрудник Сахалинской научной базы АН СССР; в 1949–1950 гг. директор Сахалинского краеведческого музея; в 1950–1952 гг. старший преподаватель Южно-Сахалинского учительского института. В июле 1952 г. с семьей выехал в Москву. Работал учителем в школах Красногорского р-на Московской обл.
  6. История айнской семьи Б. Пилсудкого появилась в довоенной японской печати (Иноуэ 2017: 7), узнали о ней и Н.Ф. Яковлев с Б.А. Жеребцовым, и другие ученые и краеведы, работавшие позже с айнами.
  7. Максим Григорьевич Левин (1904–1963), видный советский ученый, антрополог, заместитель директора Института этнографии АН СССР, заместитель главного редактора журнала “Советская этнография”. Автор более 600 научных работ.
  8. Сахалинская научно-исследовательская база переименована в 1949 г. в Сахалинский филиал АН СССР, в 1955 г. – в Сахалинский комплексный научно-исследовательский институт Дальневосточного научного центра Академии наук СССР, в 1984 г. – в Институт морской геологии и геофизики, в настоящее время – Институт морской геологии и геофизики Дальневосточного отделения РАН (ИМГиГ ДВО РАН) (http://www.imgg.ru/ru/imgg-history).
  9. Николай Александрович Навиндовский (1910–?), инженер-геолог, работал в Дальшахтострое, с 1945 г. член Приморского отделения Географического общества, ученый секретарь.
  10. Например, деревянные змеевидные скульптурные изображения инока с головой медведя И.П. Лавров интерпретировал как сочетание культа медведя и занесенного айнами с юга культа змеи. “Культ медведя... как бы преодолевает в этих изображениях полузабытый айнами миф о божественном змее” (Лавров 1949: 36).

References

1. AIE`A – Arxiv Instituta e`tnologii i antropologii RAN. F. 41.

2. AMAE` RAN – Arxiv Muzeya e`tnografii i antropologii RAN. F. 8.

3. ARAN – Arxiv Rossijskoj akademii nauk.

4. GA RF 1 – Gosudarstvenny`j arxiv Rossijskoj Federacii. F. R-6991.

5. GA RF 2 – Gosudarstvenny`j arxiv Rossijskoj Federacii. F. R-9526.

6. GIASO – Gosudarstvenny`j istoricheskij arxiv Saxalinskoj obl.

7. IMGiG DVO RAN 1 – Institut morskoj geologii i geofiziki Dal`nevostochnogo otdeleniya RAN. F. 393.

8. IMGiG DVO RAN 2 – Institut morskoj geologii i geofiziki Dal`nevostochnogo otdeleniya RAN. F. 911.

9. IMGiG DVO RAN 3 – Institut morskoj geologii i geofiziki Dal`nevostochnogo otdeleniya RAN. F. 207.

10. IMGiG DVO RAN 4 – Institut morskoj geologii i geofiziki Dal`nevostochnogo otdeleniya RAN. Knigi prikazov: 1 (1946 g.); 2 (1947 g.); 3 (1948 g.); 4 (1949 g.).

11. NA SOKM 1 – Nauchny`j arxiv Saxalinskogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeya. Op. 3. D. 261.

12. NA SOKM 2 – Nauchny`j arxiv Saxalinskogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeya. Kniga prikazov (1946–1947 gg.).

13. Oficial`ny`j sajt b.g. – Oficial`ny`j sajt Instituta e`tnologii i antropologii RAN. http.://photo.iea.ras.ru/catalog.html

14. RGVA – Rossijskij gosudarstvenny`j voenny`j arxiv. F. 438.

15. SPF ARAN – Sankt-Peterburgskij filial arxiva Rossijskoj akademii nauk. F. 969.

16. Xronika 1947 – Xronika. V Otdelenii literatury` i yazy`ka. O sessii Instituta e`tnografii // Vestnik Akademii nauk SSSR. 1947. № 5. S. 111.

17. Alpatov, V.М. 2012. Dvazhdy umershii (N.F. Yakovlev) [Dead Twice (N.F. Yakovlev)]. In Yazykovedy, vostokovedy, istoriki [Linguists, Orientalists, Historians], by V.М. Alpatov, 38–44. Мoscow: Yazyki slavianskikh kul’tur.

18. Alymov, S.S., and D.V. Аrziutov. 2014. Marksistskaia etnografiia za sem’ dnei: soveshchanie etnografov Moskvy i Leningrada i diskussii v sovetskikh sotsial’nykh naukakh [Marxism Ethnography for Seven Days: Meeting of Ethnographers of Moscow and Leningrad and Discussions in Soviet Social Sciences]. In Ot klassikov k marksizmu: soveshchanie etnografov Moskvy i Leningrada (5–11 aprelia 1929 g.) [From the Classics to Marxism: Meeting of Ethnographers of Moscow and Leningrad (April 5–11, 1929)], by D.V. Arziutov, S.S. Alymov, D.Dzh. Anderson, 21–83. St. Petersburg: МАE RАN.

19. Arutiunov, S.A., ed. 1988. Materialy issledovanii B.A. Zherebtsova po etnografii ainov Iuzhnogo Sakhalina (1946–1948 gg.) [B.A. Zherebtsov’s Study Material on Ethnography of the South Sakhalin Ainu]. Yuzhno-Sakhalinsk: IMGiG DVO AN SSSR.

20. Batianova, Е.P. 2017. Severnaia ekspeditsiia Instituta etnografii i ee rol’ v razvitii sovetskoi shkoly polevogo etnograficheskogo severovedeniia [Northern Expedition of the Institute of Ethnography and its Role in a Development of the Soviet School of the North Ethnography]. In Pole kak zhizn’. K 60-letiiu severnoi ekspeditsii MAE RAN [Field as Life. To the 60th Anniversary of the Northern Expedition of the Museum of Anthropology and Ethnography, Russian Academy of Sciences], edited by E.A. Pivneva, 13–38. Мoscow; St. Petersburg: Nestor-Istoriia.

21. Cheboksarov, N.N. 1947. Osnovnye napravleniia rasovoi differentsiatsii v Vostochnoi Azii [The Main Directions of Races Differentiation in Eastern Asia]. Trudy Instituta etnografii. Novaia seria 2: 24–83.

22. Cheboksarov, N.N. 1949. Severnye kitaitsy i ikh sosedi [Northern Chinese and their neighbors]. Kratkie soobshcheniia Instituta etnografii 5: 64–69.

23. Dudarets, G.I., ed. 1996. Istoricheskie chteniia: trudy Gosudarstvennogo arkhiva Sakhalinskoi oblasti. № 2: Yuzhnyi Sakhalin i Kuril’skie ostrova v 1945–1947 gg. [Historical Readings: Works of the State Sakhalin Regional Archive. No. 2: South Sakhalin and Kuril Islands in 1945–1947]. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskaia oblastnaia tipografiia.

24. Goriaeva, T.M., and Z.K. Vodopianova, eds. 1997. Istoriia sovetskoi politicheskoi tsenzury. Dokumenty i kommentarii [History of the Soviet Political Censure. Documents and Comments]. Moscow: ROSSPEN.

25. Gridiaeva, М.V. 2017. “Stoit posmotret’…”: iz istorii pervykh sovetskikh issledovanii na Yuzhnom Sakhaline [“Worth to See…”: From the History of the First Soviet Research on South Sakhalin]. In Iz veka v vek. Mater. mezhdunar. nauch. konf., posv. 120-letiiu otkrytiia pervogo muzeia na Sakhaline (12–17 sentiabria 2016 g.) [From Century to Century. Mater. of the Intern. Scholar. Conf., dedicated to the 120th anniversary of the opening of the first museum on Sakhalin (September 12–17, 2016)], edited by T.G. Miromanov, 223–229. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskaia oblastnaia tipografiia.

26. Harrison, S. 2007. The Indigenous Ainu of Japan and the “Northern Territories” Dispute. Diss. abstract. University of Waterloo. https://uwspace.uwaterloo.ca/bitstream/handle/10012/2765/Scott%

27. Inoue, K. 2017. Chukhsamma i ee sem’ia na Sakhaline: vetv’ Pilsudskikh v Yaponii (chast’ 1) [Chukhsamma and Her Family on Sakhalin Island: The Pilsudskis’ Branch in Japan (Part 1)]. Izvestiia Instituta naslediia Bronislava Pilsudskogo 21: 2–45.

28. Kostanov, А.I. 2009. Iz istorii arkhivov gubernatorstva Karafuto (1945–1947 gg.) [From the History of the Archives of the Governorate of Karafuto (1945–1947)]. Otechestvennye arkhivy 3: 20–31.

29. Latyshev, V.М. 2008. Sakhalinskaia zhizn’ Bronislava Pilsudskogo. Prolegomeny k biografii [Sakhalin Life of Bronislav Pilsudski. Prolegomenon for the Biography]. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskoe knizhnoe izdatel’stvo, 2008.

30. Lavrov, I.P. 1949. Ob izobrazitel’nom iskusstve nivkhov i ainov (iz materialov Amuro-Sakhalinskoi ekspeditsii) [About the Art of the Nivkh and Ainu (From the Material of the Amur and Sakhalin Expedition]. Kratkie soobshcheniia Instituta etnografii 5: 32–39.

31. Levin, M.G. 1946. Polevye issledovaniia Instituta etnografii v 1945 g. [Field Studies of the Institute of Ethnography in 1945]. Sovetskaia etnografiia 1: 235–238.

32. Levin, М.G. 1947. Polevye issledovaniia Instituta etnografii v 1946 g. [Field Studies of the Institute of Ethnography in 1946]. Sovetskaia etnografiia 2: 210.

33. Levin, М.G. 1949. Amuro-Sakhalinskaia antropologo-etnograficheskaia ekspeditsiia [The Amur and Sakhalin Expedition on Anthropology and Ethnography]. Kratkie soobshcheniia Instituta etnografii 5: 19–24.

34. Levin, М.G. 1949a. Antropologicheskie issledovaniia na Amure i Sakhaline [Anthropological Studies on Amur and Sakhalin]. Kratkie soobshcheniia Instituta etnografii 5: 25–31.

35. Levin, М.G. 1958. Etnicheskaia antropologiia i problemy etnogeneza narodov Dal’nego Vostoka [Ethnic Anthropology and Ethnogenesis Issues of the Far East Peoples]. Trudy instituta etnografii. Novaia seriia 36.

36. Navindovskii, N.A. 1965. Skazki sakhalinskikh ainov [Fairy Tales of the Sakhalin Ainu]. Zapiski Primorskogo filiala Geograficheskogo obshchestva SSSR 24: 87–89.

37. Novikova, К.А., and V.N. Savelieva. 1953. K voprosu o yazykakh korennykh narodnostei Sakhalina [To the Issue About Languages of the Native Peoples of Sakhalin]. Yazyki i istoriia narodnostei Krainego Severa SSSR. Uchenye zapiski Leningradskogo gosuniversiteta 157 (2): 84–133.

38. Okladnikov, A.P. 1946. K voprosu o drevneishem naselenii Yaponskikh ostrovov i ego kul’ture [To the Issue About an Ancient Population of Japanese Islands and Their Culture]. Sovetskaia etnografiia 4: 11–33.

39. Potapov, L. 1946. Ainy – zhiteli Yuzhnogo Sakhalina i Kuril’skikh ostrovov (vystavka v Leningradskom gosudarstvennom muzee etnografii) [Ainu are Residents of South Sakhalin and Kuril Islands (Exhibition in the Leningrad State Museum of Ethnography)]. Sovetskaia etnografiia 2: 216–217.

40. Prokofiev, M.M. 1988. Sakhalinskie ainy v 1945–1948 gg. [Sakhalin Ainu in 1945–1948]. Ainy: problemy istorii i etnografii. Etnograficheskie issledovaniia Sakhalinskogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeia 6: 65–81.

41. Prokofiev, М.М. 2003. Sakhalinskie ainy i ainskaia problema v issledovaniiakh B.A. Zherebtsova [Sakhalin Ainu and the Ainu Problem in B.A. Zherebtsov’s Studies]. Rubezh 4: 337–343.

42. Prokofiev, М.М. 2005. Katalog kollektsii B.A. Zherebtsova po etnografii ainov Yuzhnogo Sakhalina [Catalogue of B.A. Zherebtsov’s Collection on Ethnography of the South Sakhalin Ainu]. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskoe knizhnoe izdatel’stvo.

43. Prokofiev, М.М. 2012. Predislovie. B.A. Zherebtsov – chelovek i uchenyi [Preface. B.A. Zherebtsov is a Person and a Scholar]. In Material’naia i dukhovnaia kul’tura sakhalinskikh ainov [Material and Spiritual Culture of the Sakhalin Ainu], by B.A. Zherebtsov, 5–24. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskii oblastnoi kraevedcheskii muzei.

44. Rakovskii, S.N. 1947. Nа Yuzhnom Sakhaline [On South Sakhalin]. Geografiia v shkole 3 (May–June): 8–16.

45. Roginskii, Ya.Ya. 1959. Levin M.G. Etnicheskaia antropologiia i problemy etnogeneza narodov Dal’nego Vostoka [Levin М.G. Ethnic Anthropology and Issues of Ethnogenesis of Indigenous Peoples in the Russian Far East]. Sovetskaia etnografiia 1: 153–156.

46. Shinohara-Tangiku, Ch., and I. Tangiku. 2017. Tonkori and Shichepchim. Studia Instrumentorium Musical Popularis (New Series) 5: 405–416. http://www.uhv.sav.sk/popularis/

47. Smoliak, A.V. 1991. Nauchnye publikatsii Sakhalinskogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeia [Scientific Publications of the Sakhalin Regional History Museum]. Etnograficheskoe obozrenie 2: 156–158.

48. Stefan, J.J. 1971. Sakhalin. A History. Oxford: Glarendon Press.

49. Sternberg L.Ya. 1925. Ainskaia problema [The Ainu Problem]. Sbornik Muzeia antropologii i etnografii AN SSSR 8: 334–374.

50. Streltsov, D.V., ed. 2013. Territorial’nyi vopros v afro-aziatskom mire [Territorial Issue in Afro-Asian World]. Moscow: Aspеkt Press.

51. Udalov, P.М., and М.D. Dubrovitskaia. 1947. Khronika. Otdelenie literatury i yazyka. 25 let Instituta yazyka i myshleniia im. N.Ya. Marra [Chronicle. Division of Literature and Language. 25 years of the N.Ya. Marr Institute of Language and Mentality]. Vestnik Akademii nauk SSSR 6: 105–106.

52. Vasiliev, B.A. 1948. Medvezhii prazdnik [The Bear Festival]. Sovetskaia etnografiia 4: 78–104.

53. Yakovlev, N. 1947. A Visit to the Ainu in Southern Sakhalin (1946). The Asiatic Review. New Series 43 (July): 276–279.

54. Yakovlev, N.F. 1946. Drevnie yazykovye sviazi Evropy, Azii i Ameriki [Ancient Language Connections of Europe, Asia and America]. Izvestiia Akademii nauk SSSR. Otdelenie literatury i yazyka 2: 141–148.

55. Yakovlev, N.F. 1947. Drevnie sviazi yazykov Kavkaza, Azii i Ameriki [Ancient Language Connections of Caucasus, Asia and America]. Trudy Instituta etnografii. Novaia seriia 2: 196–203.

56. Zherebtsov, B.А. 2012. Material’naia i dukhovnaia kul’tura sakhalinskikh ainov [Material and Spiritual Culture of the Sakhalin Ainu]. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskii oblastnoi kraevedcheskii muzei.

Comments

No posts found

Write a review
Translate