Выход из печати книги Г.В. Александрова можно назвать важным событием как в исторической, так и в антропологической науке. До появления этой книги взаимодействие алгонкинов Новой Англии и английских колонистов на раннем этапе освоения европейцами Нового Света никогда не было в отечественной историографии объектом фундаментального исследования. Только события Войны Короля Филиппа и – в меньшей степени – Пекотской войны были кратко изложены в ряде исторических работ; в антропологии эта проблема почти не отражена.

Книга состоит из четырех глав (в первой речь идет о начале контактов индейцев и англичан, во второй анализируется Пекотская война, третья – основная – повествует об относительно мирном межвоенном периоде, а завершается работа рассмотрением Войны Короля Филиппа), введения и заключения. Автор обоснованно уделяет больше внимания реалиям первого контакта, а особенно периоду 1637–1675 гг., который изучен весьма слабо. Фазы конфликтов, которым посвящена обширная зарубежная литература, рассматриваются не столь подробно.

Интересен экскурс в этнографию коренных жителей Новой Англии. Важно описание того, как была организована жизнь алгонкинов. Следует отметить критический подход автора к понятию племени и его анализ (с. 45). Г.В. Александров подчеркивает, что племена далеко не всегда представляли собой “монолитные политические образования”, а основу алгонкинского общества составляли численно небольшие группы семей, обладавшие высокой степенью независимости. Хотя крупные племена объединяли значительное количество семейных групп, характер такого объединения не вполне очевиден. Переход индивида, семьи или группы людей из одного сообщества в другое был явлением обыденным. Ушедшие фактически становились членами другого племени, не нанося особого ущерба своей идентичности. Г.В. Александров приводит наглядный тому пример: после того, как сын сахема пенакук Пассаконавая, спасаясь от англичан, ушел в 1688 г. в Канаду, он перестал, по сути, быть пенакук (с. 149). Да, пенакук через десяток лет стали абенаками Сен-Франсуа. Также автор совершенно прав в том, что именовать лидеров автохтонов вождями “по аналогии с европейскими военными вождями” некорректно (с. 49).

Итак, в перечень заслуг Г.В. Александрова надо внести то, что он уловил аморфность и “атомизм” общественной организации алгонкинов Северо-Восточного Вудленда. К сожалению, в работах, например, ряда канадских исследователей, к слову, весьма глубоко знающих тему, почему-то упорно рассматриваются алгонкинские группы востока Канадской Субарктики как четко структурированные племенные общества, хотя для них аморфность и “атомизм” еще больше характерны, чем для алгонкинов Новой Англии (<em>Parent</em> 1985: 60).

Г.В. Александров высказывает важную мысль: коренное население в любом случае оказывает значительное влияние на формирование облика колоний. Пришельцы не только меняют культуру автохтонов, но и сами воспринимают многие ее составляющие. Эта мысль не нова, но она важна именно в контексте Новой Англии. Распространено мнение, что англичане, в отличие от французов, сразу вступили в конфликт с коренным населением, в результате чего историческая судьба прибрежных алгонкинов оказалась печальной, и они за короткий период были почти полностью уничтожены. Автор убедительно доказывает, что это не совсем так. В силу особенностей видения мира отношение пуритан к индейцам было действительно очень настороженным. Это во многом связано с гипертрофированной ролью религии в их жизни. Люди, встреченные пуританами в Новом Свете, были в их глазах поклонниками дьявола, что намного хуже, чем быть просто язычниками. Тем не менее даже в пуританской среде находились те, кто уходил жить к индейцам, хотя это и порицалось, а вернувшихся ждало наказание – эта малоизвестная информация также представлена автором в книге (с. 68). В Новой Англии не сформировалось категории людей, подобных “лесным бродягам” Новой Франции, но сам по себе факт очень показателен.

Г.В. Александров весьма убедительно аргументирует свое предположение, что, несмотря на пропасть между культурами пуритан и индейцев, на “дьяволопоклонство” и “дикость” последних, с точки зрения первых, и для тех и для других характерна общая черта – магическое видение мира. Это подтверждается искренней верой пуритан в силу индейских шаманов (с. 79–80) – получается, отношение к ним было более сложным, чем просто как к шарлатанам. Для пуритан характерна идея мученичества: посылаемых богом испытаний, которые надлежит преодолевать. Именно через эту призму они рассматривали свою жизнь на новых враждебных землях. Остается только согласиться с автором, что отсюда идет взгляд на индейцев как на слуг дьявола – высшее воплощение враждебности (с. 80–81). Наряду с этим в работе убедительно демонстрируется, что, вопреки расхожему мнению, в 1620-е – начале 1630-х годов колонисты и индейцы не конфликтовали, поскольку это было не в интересах еще пока слабых колонистов. На данном этапе индейцы без торговли с колонистами вполне могли бы обойтись, а колонисты без торговли с индейцами – нет (с. 96).

Автор справедливо трактует Пекотскую войну не как конфликт между англичанами и абстрактными индейцами. На деле основную роль в событиях 1637–1638 гг. сыграли противоречия между различными группами индейцев, стремящихся получить контроль над торговыми путями, а англичане оказались лишь одной из многочисленных сторон этого конфликта (с. 118). Тем не менее после победы над пекотами сила и влияние англичан значительно возросли. И следующий открытый конфликт, Война Короля Филиппа 1675–1676 гг., представлял собой столкновение уже укрепивших свои позиции англичан и заключивших между собой союз индейских племен под предводительством сахема вампаноагов Метакомета, именуемого англичанами Королем Филиппом. После поражения индейцев в Новой Англии уже не осталось сил, способных сопротивляться дальнейшему расширению колоний (с. 232).

В связи с потенциальной индейской угрозой видится интересным отношение разных групп колонистов к продаже автохтонам огнестрельного оружия, а точнее, то, как в этом вопросе позиционировали себя представители конкурирующих европейских держав. Г.В. Александров, ссылаясь на данные источников, пишет, что англичане, в отличие от голландцев и французов, не продавали индейцам огнестрельное оружие. При этом французы вели себя легкомысленно и тем самым подрывали основу своей безопасности (с. 91).

Интересно, что для французов характерна аналогичная риторика. По данным французских источников, именно в Новой Франции существовал запрет на продажу индейцам ружей, а голландцы и – позднее – англичане как раз этим грешили. Во многих франко-канадских научных и научно-популярных работах можно встретить утверждения, подобные следующему<em>: </em>

Ирокезы мастерски владели огнестрельным оружием, которое они получали от голландцев. Индейцы, союзные французам, располагали только боевыми топорами, луками и стрелами. 9 июля 1644 года губернатор Монманьи продлил запрет “продавать, давать и обменивать дикарям огнестрельное оружие, порох и свинец” (<em>Lacoursi</em><em>è</em><em>re</em> 2013: 93).

По-видимому, в этом вопросе каждая сторона стремилась представить противника в невыгодном свете. Тем не менее следует признать, что утверждение Г.В. Александрова выглядит более логичным, чем утверждения франко-канадских исследователей. Запреты, безусловно, существовали, но французам иногда было необходимо снабжать дружественных индейцев ружьями для успешного противостояния ирокезским рейдам. У колонистов Новой Англии столь сильной надобности в этом не было, а сама идея снабжения оружием “опасных дикарей-дьяволопоклонников”, как убедительно показал автор, в корне противоречила сути их мировоззрения.

Обращение Г.В. Александрова к слабо изученному межвоенному периоду (1638–1675) вводит в научный оборот много новых данных и убедительных утверждений и гипотез. Особого внимания заслуживает вывод о том, что индейцы не были исключительно внешним фактором. Граница между двумя мирами была плавной, а не прямой линией. Впечатляет умение автора извлечь из источников всю возможную информацию. В работе показано, что индейцы присутствовали в жизни колонистов постоянно: жили в их селениях, платили налоги, нанимались охотниками на волков и даже были домашними слугами. И хотя в нарративах об этом ничего не говорится, данный тезис выводится на основе косвенных данных (с. 194). Контакты были более тесными, чем можно представить при поверхностном прочтении источников. Индейцы не только воевали, но и пытались наладить с колонистами взаимовыгодные отношения.

В книге есть некоторые моменты, с которыми можно подискутировать, но это нельзя назвать ее недостатком. Наоборот, это побуждает к размышлениям и дальнейшим исследованиям данной тематики. Так, спорным выглядит высказывание, что “Журнал наблюдений” и словарь алгонкинского языка Р. Уильямса “стали первыми подробными исследованиями быта индейцев в мировой истории” (с. 161). Труды, содержащие всестороннее описание образа жизни коренного населения Нового Света, создавались и ранее. “Ключ к языку Америки” Р. Уильямса был опубликован в 1643 г., но до этого появились, например, “Реляции” 1633 и 1634 гг. иезуита Поля Ле Жёна, посвященные индейцам монтанье. Этнологическая ценность “Реляций” отмечена многими исследователями, а Ле Жён признается первым канадским этнографом. В Испанской Америке работы такого рода возникли на столетие ранее. В то же время в защиту автора следует сказать, что мы имеем дело не с незнанием, а всего лишь с не очень удачно сформулированной фразой, и речь идет не о мировой истории, а об английских колониях в Америке.

Г.В. Александров утверждает, что в отличие от немногочисленных миссионеров Новой Англии канадские иезуиты не пытались модифицировать образ жизни своей паствы, а, напротив, стремились приспособить христианство к реалиям жизни индейцев (с. 165). В целом это утверждение верно, но нужно сделать оговорку: оно справедливо применительно к подвижным охотничьим группам только начиная со второй половины XVII в. В первой половине этого столетия иезуиты стремились изменить традиционный образ жизни, проводя политику “францизации”, суть которой состояла в попытках перевода охотников на оседлость, в концентрации индейцев в редукциях и их переходе к земледелию. Только в 1650-е годы, поняв бесперспективность такого подхода, иезуиты перешли к системе “летучих миссий”, когда миссионер сопровождал индейцев, кочевавших по лесам в зимний период (<em>Федин</em> 2016: 286–287). Кстати, автор обстоятельно раскрывает суть “молельных городков”, создаваемых для коренных жителей миссионером Дж. Элиотом (с. 162–163). Автохтоны должны были полностью отказаться от традиционного образа жизни и стать во всех отношениях образцовыми пуританами: носить европейскую одежду, жить в европейских домах и много работать в поле. Это сродни политике “францизации” иезуитов Новой Франции, которая окончилась неудачей. Опыт Дж. Элиота оказался успешнее.

Изредка в книге попадаются досадные неточности, которые можно приравнять к опечаткам. Автор упоминает районы “Юго-Западный” и “Северо-Западный Вудленд” (с. 45), тогда как надо говорить, конечно же, о “Юго-Восточном” и “Северо-Восточном Вудленде”. К алгонкинам Новой Англии причислены поухатаны, которые говорили на одном из языков восточной алгонкинской группы, но жили на территории Вирджинии (с. 101).

Завершая рецензию, не могу не отметить, что эти несущественные немногочисленные недостатки никоим образом не меняют более чем благоприятного впечатления о книге Г.В. Александрова.