Везде
The economic pattern of the settlement Rykan-3 (The Middle Don Catacomb culture)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
The economic pattern of the settlement Rykan-3 (The Middle Don Catacomb culture)
Annotation
PII
S086960630004788-5-1
DOI
10.31857/S086960630004788-5
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Evgeny I. Gak 
Affiliation: State Historical Museum
Address: Moscow, Russia
Ekaterina E. Antipina
Affiliation: Institute of Archaeology RAS
Address: Moscow, Russia
Elena Lebedeva
ORCID: 0000-0001-6143-2729
Affiliation: Institute of Archaeology RAS
Address: Moscow, Russia
Elke Kaiser
Affiliation: Free University
Address: Berlin, Germany
Edition
Issue 2
Pages
19-34
Abstract

The article is devoted to modeling the structure of the economy of the settlement Rykan-3 (Middle Bronze Age, 26th – 24th centuries BC). The settlement is located in the center of the Don foreststeppe and is single-layered. Data on the economic activities of the inhabitants of the village were obtained by archaeological and natural-scientific methods as a result of excavations. Of particular importance for the reconstruction of the economic structure are archaeozoological studies of mass bone remains, determination of archaeobotanical finds and verification of their age by radiocarbon dating. Archaeological and pedological data characterizing the natural environment, topography, internal structure, functions and connections of various objects, and the duration of the existence of the settlement were also used. The conclusion of the complex studies is the absence of arable farming and gathering plants in the economy of the village. Secondary occupations (hunting, fishing, weaving, stone processing, woodworking, bone and horn processing, leather and pottery making), similar to the whole organization of everyday life, were subordinated to cattle-breeding. The identified hierarchy of domestic ungulates with absolute dominance in the cattle stock and significant differences in its size indicate the mobile forms of animal keeping. A lot of data allow us to talk about use of the village as winter shelter. For the first time in the practice of studying the range of catacomb cultures of the 3rd millennium BC the authors substantiate the model of seasonal living activities of a small family group of mobile cattle breeders in the forest-steppe.

Keywords
the Middle Bronze Age, the Middle Don Catacomb culture, settlement, economy, cattle breeding, season
Date of publication
25.06.2019
Number of purchasers
89
Views
720
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf
1 Среднедонская культура – самое северное образование в ареале катакомбной общности эпохи средней бронзы. Большинство памятников среднедонской катакомбной культуры (далее – СКК) расположено в лесостепной зоне Восточной Европы. Значительную их часть составляют поселения, являющиеся основными источниками по изучению хозяйственной деятельности носителей СКК. Направления этой деятельности, отраженные в материалах раскопок многослойных поселений, обсуждались в литературе (Пряхин, 1982. С. 145–153; Ивашов, 2002. С. 48–50; Санжаров, 2004. С. 78–88; Антипина, 2011а). Постулируется, что базовой отраслью хозяйства СКК было скотоводство с преобладанием в стаде крупного рогатого скота. В вопросах о форме скотоводства (подвижное, полуподвижное, оседлое), наличии и роли других занятий и промыслов мнения разноречивы и не всегда подкреплены убедительной аргументацией.
2 В этом свете безусловный интерес представляют результаты междисциплинарных исследований однослойного поселения Рыкань-3, которое по сохранности, информативности и степени изученности выделяется в ряду подвергавшихся раскопкам бытовых памятников СКК (Гак, 2013). Поселение находится в центре лесостепного Подонья (рис. 1), на правом берегу р. Усмань (левый приток р. Воронеж левого притока р. Дон). Материалы поселения распространяются на трех разделенных эрозионными промоинами площадках, занимая около 1 га (рис. 2). Наибольшую протяженность имеет освоенная первоначально центральная площадка. Южный ее край уничтожен рекой. В большей степени рекой разрушена восточная площадка. Западная площадка отделена от русла Усмани неширокой поймой и сохранилась целиком. Территория поселения не распахивалась и не застраивалась. Лишь местами на западе она повреждена ямами нового и новейшего времени.
3

Рис. 1. Поселение Рыкань-3 в ареале среднедонской катакомбной культуры. Fig. 1. The settlement Rykan-3 in the area of the Middle Don Catacomb culture
4 Раскопки поселения проводились в 1979 г. Ю.П. Матвеевым, в 2009–2014 гг. Е.И. Гаком. Всего вскрыто 1492 м2. На основной площадке изучено почти все полезное пространство, на периферийных площадках – наиболее информативные части. В результате комплексных исследований удалось реконструировать планировку поселения, установить ее зависимость от палеорельефа, уточнить время существования, функции и инфраструктурные связи отдельных объектов (Гак, Борисов, 2011; 2012; Гак, 2013; Гак, Давыдов, 2014; Гак и др., 2014).
5 На основной площадке локализованы три наземные каркасно-столбовые постройки. Внутри каждой из них находился котлован. В постройке 1 таковым являлся углубленный пол центральной части помещения. Котлованы построек 2 и 3 служили подпольными погребами для хранения продуктов. Полом в этих постройках была дневная поверхность. Очаги, кострища, небольшие бытовые ямы выявлены в пределах и снаружи помещений. В расположении построек и сопутствующих им объектов отчетливо просматривается кольцевая планировка вокруг котлована с пирогенным заполнением – сакрального центра поселения. На периферийных площадках локализованы постройки с неуглубленным полом, аналогичные постройке 3. Керамика этих площадок имеет черты преемственной взаимосвязи с керамикой основного участка, что можно трактовать как последовательное расширение поселения. При этом степень сходства достаточно велика, чтобы предполагать связь с одним семейно-родовым коллективом. По особенностям посуды и некоторых вещевых находок период существования поселения вписывается в рамки первой половины – середины развитого этапа СКК. Абсолютная хронология определяется с учетом полученных для поселения и других памятников СКК радиоуглеродных дат XXVI – XXIV вв. до н.э. (Гак, 2013. С. 150–159).
6

Рис. 2. Поселение Рыкань-3 по данным комплексных исследований. Fig. 2. The settlement Rykan-3 according to comprehensive research
7 Свидетельства хозяйственной деятельности выявлены в материалах поселения археологическими и естественнонаучными методами. Для реконструкции основных направлений хозяйства проведен комплексный анализ массовых костных остатков, предпринято прямое радиоуглеродное датирование археоботанических материалов (плодов и семян), полученных в ходе раскопок и систематической флотации культурного слоя.
8

Археозоологические данные.
9 Коллекция костей животных исследовалась по методологической схеме, разработанной в лаборатории естественнонаучных методов Института археологии РАН. Кроме анатомической и таксономической идентификации костных остатков, она предполагает фиксацию тафономической сохранности костей, степень их раздробленности (фрагментированности), присутствие следов искусственного воздействия. Регистрируются также возрастные, половые и размерные характеристики, наличие патологий. Отдельным этапом выступает анализ полученных оценок и их экстраполяция на структуру хозяйства (Антипина, 2004; 2008; 2016).
10 В данной статье обсуждаются характеристики, в наибольшей мере обусловленные хозяйственными фак торами: таксономи ческий состав; анатомические и остеологические спектры; размеры животных и костные патологии; схема забоя скота по разным возрастным группам. Естественная сохранность большей части коллекции оказалась плохой и лишь по отдельным выборкам – удовлетворительной (2-3 балла), что отражает неблагоприятные тафономические условия археологизации органических остатков, связанные с повышенной влажностью напластований и активностью почвенной биоты. Хотя тафономический фактор повлиял на степень раздробления всех костных остатков, лучше других сохранились самые малые по размерам обломки из слоя центральной площадки у кострища вблизи постройки 2, на территории постройки 3 и над котлованом с пирогенным заполнением. Количественный объем коллекции – около 7000 обломков костей, среди которых до видового уровня определено 46% (табл. 1).
11

Таблица 1. Поселение Рыкань-3. Структура остеологической коллекции (раскопки 2009–2014 гг.) Table 1. The settlement Rykan-3. The structure of the osteological collection (excavations of 2009–2014)
12

Таблица 2. Поселение Рыкань-3. Структура выборки определимых костных остатков, распределение костей домашних животных в культурном слое и их остеологический спектр (раскопки 2009–2014 гг.) Table 2. The settlement Rykan-3. Sampling structure of detectable bone residues, the distribution of domestic animal bones across the culture layer and their osteological spectrum (excavations of 2009–2014)
13

Рис. 3. Экзостозы (указаны стрелками) на первой фаланге домашней лошади из раскопок поселения Рыкань-3. Fig. 3. Exostoses (indicated with arrows) on the first phalanx of a domestic horse from the excavations of the settlement Rykan-3
14 Остеологический материал Рыкани-3 включает, как и на других бытовых памятниках СКК (Журавлев, 2001; Антипина, 2011а), кости пяти видов домашних копытных: крупного рогатого скота (КРС) – Bos taurus, лошади – Equus caballus, мелкого рогатого скота (МРС) – Ovis aries/Capra hircus, свиньи – Sus scrofa forma domestica и собаки – Canis familiaris. Среди диких животных 9 охотничьих видов – кабан (Sus scrofa f. ferus), лось (Alces alces), косуля (Capreolus capreolus), медведь (Ursus arctos), волк (Canis lupus), лисица (Vulpes vulpes), барсук (Meles meles), куница (Martes sp.), бобр (Castor fiber), еще недавно обычных в современной фауне лесостепного Подонья (табл. 2).
15 Само по себе присутствие на поселении домашних копытных – коров/быков, лошадей, овец, коз и свиней – не противоречит общим закономерностям становления и развития скотоводства в восточноевропейской степи и лесостепи (Цалкин, 1958; Журавлев 2001; Антипина, Моралес, 2005; и др.). Однако в эпоху бронзы эти регионы являлись одновременно и местом обитания диких представителей как минимум трех из этих видов – быка, лошади и свиньи. Поэтому уточнение принадлежности обнаруженных костных остатков диким или домашним животным актуально.
16 Идентификация домашнего статуса быков и лошадей на поселении подтверждается фиксируемыми на ряде костей специфическими патологиями единой природы. На большинстве фаланг и фрагментах метаподий крупных парнокопытных с таксономической идентификацией Быки (Bos) имеются одновременно и экзостозы (остеофиты), и дегенеративные явления на суставной площадке, а также ее увеличение. Такое сочетание отражает повышенную нагрузку на суставы конечностей у тягловых животных (Bartosiewicz, Van Neer, Lentacker, 1997), что однозначно указывает на принадлежность этих остатков домашнему скоту. Сходные патологические проявления встречены на первых (путовых) фалангах и на дистальных частях лучевых костей рыканьских лошадей (рис. 3).
17 Главная интрига таксономического состава животных на поселении остается в отношении домашней свиньи. Выборка костей этого вида включает 73 фрагмента от разных отделов скелета кабана, т.е. дикой свиньи. Еще пять – кости молодых особей, принадлежность которых к той или иной форме не ясна, поэтому они отнесены к группе Sus sp. Только обломки двух костей домашней мелкой свиньи во всей коллекции могут обсуждаться как древние. Оба происходят из слоя. Пока их возраст не удостоверен радиоуглеродными датами, вопрос о присутствии этого вида животных в хозяйственном активе поселка является открытым.
18

Рис. 4. Поселение Рыкань-3. Возрастная структура КРС (по 170 разрозненным зубам). Fig. 4. The settlement Rykan-3. The age structure of beef cattle (based on 170 scattered teeth)
19 Результаты таксономической идентификации животных показали, что около 95% костей в коллекции принадлежат домашним копытным, с превалированием КРС – 69% (табл. 2). Единичные разрозненные кости собак обнаружены на центральной и восточной площадках, а также в нише котлована постройки 2 как строительная жертва. Среди диких животных наибольшее число остатков принадлежит кабану (около 50%), далее по численности – кости лося (28%), медведя (около 9%) и бобра (6%).
20 Основную часть коллекции составляют, несомненно, кухонные остатки, среди которых присутствуют практически все элементы скелета домашних копытных. Такая анатомическая структура маркирует разделку целых туш прямо на поселении. При этом обнаружено доминирование эпифизарных частей над остатками диафизов, что отражает целенаправленный отбор плотной компакты костей для разных хозяйственно-бытовых потребностей. Свидетельствами использования костей животных в обыденной жизни поселения являются находки костяных изделий разного назначения.
21 Напомним, что размах изменчивости размеров взрослых домашних животных одной популяции отражает, прежде всего, масштабы обеспеченности их кормами и прочие условия содержания. Размеры большинства фаланг взрослых быков и коров из Рыкани-3 аналогичны данным по другим восточноевропейским памятникам эпохи бронзы и указывают на их принадлежность крупным особям – до 30 см в холке. Но в коллекции есть и кости более мелких особей, сходных с древнерусским скотом лесных регионов. Такие значительные различия в размерах животных превосходят обычный для одного стада КРС половой диморфизм и могут быть соотнесены либо с особями разного хозяйственного назначения, либо с животными, которые содержались на кормах с различной пищевой ценностью. Вероятно, здесь мы наблюдаем обе эти ситуации.
22 Габитус рыканьских лошадей оценивался лишь на качественном уровне, так как целых костей для получения промеров в коллекции крайне мало. Все останки лошадей происходят от крупных и средних по размерам животных.
23 Мелкий рогатый скот имел также сравнительно крупные размеры. Речь идет практически только об овцах, поскольку именно их скелетные остатки в заметном количестве идентифицированы среди костей МРС, а коза определена лишь по одному астрагалу.
24 Количество сохранившихся зубов только для КРС (170 экз.) позволяет реконструировать систему забоя животных на мясо, связанную с возрастом. В схеме забоя отсутствуют “летние” телята до 3 месяцев (рис. 4). Крайне малочисленна группа телят от 3 до 6–8 месяцев (около 2%), забой которых происходил в течение осени и зимы. Особи от 8 месяцев до 1.5 лет составляют около 11% возрастного спектра. А основную массу мяса, по-видимому, получали от животных в возрасте с 1.5 до 6 лет (76%). Хотя в коллекции находились зубы и совсем старых коров/быков старше 9 лет (3%). По сравнению с КРС возрастная структура лошадей менее достоверна, она базируется на 60 экз. зубов. Однако несомненным является тот факт, что все забитые на поселении лошади уже достигли размеров взрослых животных. Их возраст показал очень широкие рамки – от 3 до 20 лет.
25

Рис. 5. Поселение Рыкань-3. Возрастной диапазон МРС (по 39 разрозненным зубам). Fig. 5. The settlement Rykan-3. The age range of small ruminants (based on 39 scattered teeth)
26 Среди остатков МРС сохранились лишь 39 зубов, что дает основание обозначить только общий их возрастной диапазон. Зубы принадлежали особям от 1–4 месяцев до 6–8 лет (рис. 5). В скоплении мелких костей у кострища вблизи постройки 2 обнаружен скакательный сустав новорожденного ягненка или козленка. Если эти остатки маркируют ранневесенний (март) сезон гибели животного, то смерть молочного молодняка в возрасте 3–4 месяцев приходится на летний период. Трудно предполагать, где и как она наступила, поскольку зубов данной возрастной группы всего 3.
27 В целом, данные по возрастной структуре домашних копытных позволяют утверждать, что на мясо забивались главным образом взрослые коровы, быки и лошади, достигшие почти оптимальных весовых показателей. Расчет относительных объемов потребления мяса этих видов показал безусловное преобладание говядины в повседневном рационе. Аналогичные мясные диеты фиксируются на многих поселениях эпохи бронзы (Антипина, 2004; 2011а; б).
28 Структура потребления мяса домашних копытных выявляет соотношение видов этих животных в хозяйстве (Антипина, 2008). Обсуждаемые материалы однозначно свидетельствуют о доминировании крупного рогатого скота в рыканьском стаде, на втором месте по численности стояли лошади, третью позицию занимали овцы, а козы были единичны. Вопрос, где и как содержалось это стадо, связан с формой скотоводства и его значением в хозяйственной структуре поселения. Археозоологические исследования показывают ведущую роль скотоводческой отрасли хозяйства в обеспечении жителей мясной продукцией, но не достаточны для построения модели скотоводства. Такую возможность дает анализ археозоологических данных в комплексе с археологическими, ландшафтно-экологическими и археоботаническими.
29

Ландшафтно-экологические и археологические данные.
30 Топографию поселения определяет его расположение на первой надпойменной террасе высотой 3–4 м над летним урезом воды, что сопоставимо с уровнем высоких пойм. Об особенностях палеоландшафта позволяют судить данные фитолитного анализа (выполнен О.Г. Заниной), который в образцах культурного слоя выявил биоморфы как типичных сухостепных видов, так и бореальной лесной растительности. Причем биоморфный спектр древней и современной фоновой почвы оказался близким, что указывает на сходство природных условий нашего времени и времени функционирования поселка.
31 Культурный слой поселения имеет небольшую мощность (до 20 см). По данным палеопочвенных исследований он слабо обогащен биогенными и техногенными микроэлементами. Даже такой индикатор, как содержание фосфатов, незначительно отличает культурный слой от вышеи нижележащих горизонтов почвы (Гак, Борисов, 2011. С. 122). При этом на поселении реконструируются небольшие постройки технического назначения и крупное двухкамерное наземное сооружение (Гак и др., 2014. С. 26–27). О капитальности строений свидетельствуют следы мощных, сильно просевших под давлением кровли столбовых опор, углубленность пола, погреба для хранения продуктов. Примечательно сосредоточение построек вокруг культовой ямы с пирогенными отходами из кострищ и очагов, хаотично разбросанных на центральной площадке поселения. Многие кострища находились вне помещений, но очень близко к ним, и не имели признаков приготовления пищи.
32 Для поселения характерен высокий процент измельченного массового материала. Обломки посуды размером до 2 см2 составляют на разных участках памятника от 58 до 72%. Высока и степень раздробленности костных остатков: почти две трети из них – это фрагменты менее 8 см2. По-видимому, кухонный мусор долго лежал на поверхности, подвергаясь постоянному физическому выветриванию и разрушению.
33 Из раскопок поселения получены данные о второстепенных занятиях его обитателей: глиняные пряслица (ткачество); кремневые чешуйки, найденные вместе с бракованными и сломанными изделиями (обработка кремня); заготовки топоров из твердых пород камня (камнеобработка); лощила и шпатели из фрагментов сосудов, костяной орнаментир (изготовление керамики); плотницкое каменное тесло с желобчатым лезвием и следы от деревянных столбов наземной конструкции построек (деревообработка); медное изогнутое шильце, кремневые проколки и скребки (выделка шкур и кожи); заготовки и изделия со следами резки, лощения и орнаментации в археозоологической коллекции (обработка кости и рога). Рыболовство, как дополнительный источник жизнеобеспечения, засвидетельствовано находкой позвонков щуки Esox lucius L. (определение Е.К. Сычевской) в погребе постройки 2.
34 Результаты археоботанических исследований дали повод предполагать в хозяйстве поселения собирательство и земледелие. Этот аспект, учитывая его особую актуальность в археологии бронзового века Восточной Европы, имеет смысл рассмотреть более подробно.
35

Археоботанические материалы и верификация их возраста.
36 Рыкань-3 – единственное поселение катакомбной общности, где проводились системные археоботанические сборы и исследования. Коллекция насчитывает 63 флотационных образца и еще два визуально найденных в ходе раскопок карбонизированных плода. Образцы получены с применением методики обычной ручной флотации (Лебедева, 2008; 2016). Всего промывке было подвергнуто 633 литра почвы (культурного слоя).
37 Карбонизированные растительные макроостатки (53 экз.) обнаружены в 19 флотационных образцах. Местоположение находок связано с различными участками культурного слоя, очагами и кострищами, столбовыми ямами, котлованом постройки 3. Культурные растения представлены тремя зерновками проса обыкновенного Panicum miliaceum. Все они достаточно плохой сохранности. Это первые находки культурных злаков на поселениях катакомбной общности. До сих пор известно было лишь о мешке с колосками двух видов пленчатой пшеницы из погребения у с. Болотное в Крыму (Корпусова, Ляшко, 1990). Не менее любопытны плоды лесных растений, впервые найденные на поселениях бронзового века в России. Среди них семя малины Rubus idaeus; четыре фрагмента скорлупок лесного ореха Corylus avellana; фрагмент верхней части косточки сливовых, по форме более всего похожей на терн cf. Prunus spinosa, а также фрагмент ореха (семя без околоплодника) – предположительно желудя cf. Quercus sp. Непосредственно из раскопок происходят еще один целый лесной орех и два фрагмента одной полной семядоли желудя.
38 Большинство растительных макроостатков принадлежит семенам сорных и дикорастущих трав (40 экз.). Верифицировано 12 таксонов разного уровня: от семейства до вида. Чаще других встречаются представители семейства мареновых Rubiaceae (7 экз.) – подмаренники и ясменник (Galium sp., Asperula sp.), пятью экземплярами представлены осоковые (Cyperaceae), четырьмя – марь гибридная (Chenopodium hybridum), по три семени – гречишные (Polygonaceae) и вика (Vicia sp.).
39 Возросший в последнее время интерес к проблеме происхождения проса и его распространения по евразийскому континенту (Hunt et al., 2008; Motuzaite-Matuzeviciute et al., 2013; Miller et al., 2016), а также редкость обнаружения культурных злаков на поселениях эпохи бронзы Восточной Европы (Лебедева 2005; 2016), обусловили необходимость верификации прямым радиоуглеродным AMS-датированием возраста археоботанических находок из Рыкани-3 прежде, чем они будут введены в научный оборот. Для датирования были отобраны семь образцов: все три зерновки проса, а также плоды возможного собирательства – две скорлупки лесного ореха, один фрагмент желудя и одно семя малины. Эти находки были сделаны на разных глубинах и участках памятника, в том числе на севере его вблизи бывших пахотных угодий. Три из них происходят из объектов: одна зерновка проса (№ 1)1 связана с кострищем центральной площадки, вторая зерновка (№ 3) и семя малины (№ 7) – со столбовыми ямами западной площадки. Остальные датированные макроостатки выявлены в образцах из культурного слоя вне сооружений.
1. Номера образцов даны по табл. 3.
40

Рис. 6. Поселение Рыкань-3. Калиброванные радиоуглеродные даты археоботанических находок. Fig. 6. The settlement Rykan-3. Calibrated radiocarbon dates of archeobotanical finds
41 Исследования проводились на ускорительном масс-спектрометре в радиоуглеродной лаборатории г. Познань2. В результате получены совершенно разные 14С-даты, которые после ка либровки показа ли несовпадающие промежутки времени, далекие от возможного для поселения диапазона (рис. 6, табл. 3). Самой древней является дата зерновки проса № 3 – 360-109 cal BC (с вероятностью 95,4%). Остальные даты относятся к последним двум тысячелетиям. Радиоуглеродный возраст находки № 2 ввиду сравнительно большого отклонения от стандарта ±60 лет и плоского отрезка калибровочной кривой невозможно определить однозначно3.
2. Анализы финансировались Excellencecluster TOPOI (Берлин) и РФФИ.

3. На это обстоятельство указал заведующий лабораторией Томаш Гослар.
42

Таблица 3. Поселение Рыкань-3. Результаты радиоуглеродного датирования археоботанических находок Table 3. The settlement Rykan-3. Results of radiocarbon dating of archaeobotanical finds
43 Все без исключения временные интервалы полученных дат позволяют утверждать, что исследованные зерна, семена и плоды оказались обугленными, когда катакомбного поселения уже не существовало. Значительная разница в датировках со всей очевидностью указывает на то, что люди в разное время на протяжении как минимум полутора тысячелетий осваивали округу памятника, и это стало причиной появления растений на всех его площадках. А попаданию последних в культурный слой помогали грызуны и насекомые. Проведенное радиоуглеродное датирование снимает вопрос о собирательстве и земледелии как о хозяйственных отраслях на поселении. Оно также избавляет от необходимости возвращаться к теме земледелия в катакомбной общности и на территории Восточной Европы в среднем бронзовом веке. А упомянутой выше находке зерна из погребения в Крыму, которая почти 40 лет так и остается единственной в своем роде, уже предложена другая интерпретация, не связанная с земледелием (Лебедева, 2005). Равным образом, мы не можем считать прямыми свидетельствами земледельческой практики и единичные отпечатки культурных злаков, выявленные на керамике из катакомбных погребений в нижнеднестровских курганах (Кузьминова, 1990).
44 Наш случай несоответствия археологического контекста археоботанических находок результатам их абсолютного датирования не уникален. В последние годы в связи с широким применением в археоботанической практике радиоуглеродного AMS-датирования зерен и семян число публикаций, где обсуждается эта проблема, заметно увеличилось (Borojevic, 2011; Stevens, Fuller, 2012; MotuzaiteMatuzeviciute et al., 2013; Pelling et al., 2015). И все они недвусмысленно свидетельствуют, что с какой бы тщательностью ни отбирались археоботанические пробы, каким бы надежным ни казался археологический контекст, полностью исключить вероятность интрузии без прямого датирования семян невозможно. Особенно актуально это для поселений со слоем небольшой мощности, для многослойных памятников и, конечно же, для тех из них, где находки культурных растений встречаются в регионе впервые и где можно предполагать начало занятия земледелием.
45

Обсуждение результатов.
46 Обобщение материалов исследований дает основу для реконструкции хозяйственного уклада обитателей Рыкани-3. Точкой “отсчета” стали археоботанические радиоуглеродные данные: на поселении НЕТ остатков культурных злаков, что свидетельствует об отсутствии земледельческой практики. Не выявлено и следов собирательства, хотя предпосылки для него имелись в природном окружении поселка. На этом фоне только скотоводство могло быть основной отраслью жизнеобеспечения. Именно его структуре и потребностям подчинялась организация жизни поселения.
47 При отсутствии земледелия скотоводство чаще всего приобретает подвижные или полуподвижные формы. Реконструированная иерархия домашних копытных в рыканьском стаде с абсолютным доминированием КРС, согласно биологическим закономерностям разведения этого вида, предполагает именно такие формы содержания. Значительные различия КРС по размерам означают наличие как породных групп разного хозяйственного назначения, так и животных, которые содержались на кормах с различной пищевой ценностью, что подтверждает подвижность стада.
48 Формально остатки животных на поселении регистрируют все сезоны обитания. Телят забивали в течение осени и зимы. Кости новорожденного ягненка указывают на раннюю весну, а зубы молочного молодняка МРС – на летний период года. Впрочем, март в центре европейской части России – фактическое продолжение зимы. Присутствию же единичных зубов мелкорогатого молодняка, происходящих из слоя, можно найти разные объяснения, в том числе не связанные с катакомбным поселением.
49 Прочие данные к определению характера (назначения) поселка либо нейтральны, либо указывают на его функционирование как зимника. Индикаторами зимнего времени года в материалах исследований памятника являются:
  1. культурный слой как вмещающий горизонт с признаками слабого антропогенного влияния, насыщенный в массе измельченными кухонными остатками;
  2. планировка поселения в виде компактной кольцевой структуры с близким друг к другу расположением домов, что объективно способствовало нагнетанию и сохранению тепла;
  3. капитальный характер построек, интерьер которых предполагал возможность обогрева, приготовления пищи, хранения продуктов и размещения кормовых запасов для скота;
  4. нахождение внежилищных кострищ вблизи деревянных строений – ситуация, исключающая вероятность пожара только при наличии снежного покрова. Будучи незамусоренными, многие такие кострища, очевидно, служили лишь средством выделения тепла;
  5. яма в центре поселения для складирования пирогенных отходов и отправления ритуалов, связанных с культом огня, роль которого для человека качественно возрастала в холодное время года;
  6. отсутствие в спектре хозяйственных занятий однозначно летних. Судя по находкам, интенсивно практиковались ткачество, выделка шкур и кожи, обработка кремня и твердого камня, то есть всесезонные виды деятельности. Наибольший размах они приобретают именно зимой, когда меньше людей занято уходом за молодняком, выпасом взрослых животных, а также обработкой их прижизненной продукции (молоко, кровь). Редкие свидетельства рыболовства указывают на ограниченные возможности при ледоставе. Примечателен также незначительный удельный вес костей охотничьих видов животных, отсутствие остатков птиц и, главное, следов какого-либо собирательства. Такое сочетание находит свое объяснение только на зимнем поселении (Гак, Борисов, 2017. С. 27, 28);
  7. данные о сходстве природных условий времени существования поселка с современными позволяют предполагать сравнительно удобный и эффективный зимний выпас стада в ближайшей округе.
50 Таким образом, поселение Рыкань-3 следует рассматривать как экологически обусловленную хозяйственную единицу, в структуре экономики которой основной отраслью было скотоводство. В целом, можно говорить о временном, но повторяющемся пребывании на поселении нескольких поколений его жителей в холодный период года. Впервые в результате комплексных исследований памятника катакомбной общности III тыс. до н.э. выстроена модель сезонного жизнеобеспечения небольшой семейно-родовой группы подвижных скотоводов в лесостепном ландшафте.

References

1. Antipina E.E., 2004. Chapter 7. A rchaeological materials // Kargaly [Kargaly], III. E.N. Chernykh, ed. Moscow: Yazyki slavyanskoy kul’tury, pp. 182–239. (In Russ.)

2. Antipina E.E., 2008. Composition of the ancient stock of domestic animals: logical approximations // OPUS: mezhdistsiplinarnyye issledovaniya v arkheologii [OPUS: Interdisciplinary research in archaeology], 6. Moscow: Paralleli, pp. 67–85. (In Russ.)

3. Antipina E.E., 2011a. Archaeozoological collections from Late Bronze settlements in the territory of Tula Region (Appendix 3) // Gak E.I. Poseleniya epokhi bronzy na severnoy okraine donskoy lesostepi [Settlements of the Bronze Age on the northern frontier of the Don forest-steppe]. Moscow: Gosudarstvennyy istoricheskiy muzey, pp. 166–201. (In Russ.)

4. Antipina E.E., 2011b. The sharp bent of the river Don in the Bronze Age: animal bones in the settlement of Balakhninskoye-2 // Analiticheskiye issledovaniya laboratorii estestvennonauchnykh metodov [Analytical research in the Laboratory of Scientific Methods], 2. E.N. Chernykh, V.I. Zav’yalov, eds. Moscow: IA RAN, pp. 225–242. (In Russ.)

5. Antipina E.E., 2016. Modern archaeozoology: Tasks and methods of research // Mezhdistsiplinarnaya integratsiya v arkheologii (po materialam lektsiy dlya aspirantov i molodykh sotrudnikov) [Interdisciplinary integration in archaeology (based on lectures for graduate students and young researchers)]. E.N. Chernykh, T.N. Mishina, eds. Moscow: IA R AN, pp. 96–118. (In Russ.)

6. Antipina E.E., Lebedeva E.Yu., 2005. Experience of complex archaeobiological research of agriculture and cattle breeding: Interaction models // Ross. Arkheol., 4, pp. 70–78. (In Russ.)

7. Antipina E., Morales A., 2005. “Cowboys” of the East European steppe in the Late Bronze Age // OPUS: Mezhdistsiplinarnyye issledovaniya v arkheologii [OPUS: Interdisciplinary research in archaeology], 4. Moscow: IA RAN, pp. 29–49. (In Russ.)

8. Bartosiewicz L., Van Neer W., Lentacker A., 1997. Draught cattle: their osteological identification and history. Tervuren, Belgique: Musée royal de l’A frique centrale. 147 p. (Annalen Zoölogische Wetenschappen, 281).

9. Borojevic K., 2011. Interpreting, dating, and reevaluating the botanical assemblage from tell Kedesh: a case study of historical contamination. Journal of Archaeological Science, vol. 38, iss. 4, pp. 829–842.

10. Gak E.I., 2013. The Rykan-3 settlement in the context of sites belonging to the range of catacomb cultures of Eastern Europe’s forest-steppe zone // KSIA [Brief Communications of the Institute of Archaeology], 230, pp. 141–161. (In Russ.)

11. Gak E.I., Borisov A.V., 2011. The Catacomb culture settlement Rykan-3: topography, stratigraphy, planigraphy // A rkheologicheskiye pamyatniki vostochnoyevropeyskoy lesostepi [Archaeological sites of the East European forest-steppe], 14. Red. I.V. Fedyunin, ed. Voronezh: Voronezhskiy gosudarstvennyy pedagogicheskiy universitet, pp. 120–127. (In Russ.)

12. Gak E.I., Borisov A.V., 2012. Pits of the catacomb settlement Rykan-3 in the forest-steppe Don region // P roblemi doslidzhennya pam’yatok arkheologii Ckhidnoi Ukraini: materiali III Lugans’koi istorikoarkheologichnoi konferentsii, prisvyachenoi pam’yati S.N. Bratchenka [Issues of studying archaeological sites of Eastern Ukraine: Proceedings of III Lugansk Historical and Archaeological Conference in memory of S.N. Bratchenko]. V.V. Otroshchenko, ed. Lugansk: Luganskiy oblastnoy krayevedcheskiy muzey, pp. 197–206. (In Russ.)

13. Gak E.I., Borisov A.V., 2017. Seasonal of settlements of the Middle-Don Catacomb culture: a landscapeecological pattern // Ross. Arkheol., 1, pp. 19–33. (In Russ.)

14. Gak E.I., Chernysheva E.V., Khodzhayeva A.K., Borisov A.V., 2014. The experience in identifying and systematization of the infrastructure characteristics of the settlement Rykan-3 of the catacomb culture in the forest-steppe Don region // Ross. Arkheol., 4, pp. 19–28. (In Russ.)

15. Gak E.I., Davydov D.Yu., 2014. The Middle Don Catacomb culture settlement of Rykan-3 (some results of the work in 2009–2013) // Verkhnedonskoy arkheologicheskiy sbornik: materialy mezhregional’noy nauchnoy konferentsii “Arkheologiya vostochnoyevropeyskoy lesostepi: poiski, nakhodki, problem” [The Upper Don archaeological collection: Proceedings of the Interregional Scientific Conference “Archaeology of the East European forest-steppe: searches, finds, problems”], 6. A.N. Bessudnov, ed. Lipetsk: Lipetskiy gosudarstvennyy pedagogicheskiy universitet, pp. 245–251. (In Russ.)

16. Hunt H.V., Vander Linden M., Liu X., MotuzaiteMatuzeviciute G., Colledge S., Jones M.K., 2008. Millets across Eurasia: chronology and context of early records of the genera Panicum and Setaria from archaeological sites in the Old World. Vegetation History and Archaeobotany, vol. 17 (Suppl. 1), pp. 5–18.

17. Ivashov M.V., 2002. Features of topogeographic location of the catacomb period sites on the Upper Don // N.I. Troitskiy i sovremennyye issledovaniya istoriko-kul’turnogo naslediya Tsentral’noy Rossii [N.I. Troitsky and modern studies of the historical and cultural heritage of Central Russia], 1. Arkheologiya [Archaeology]. A.N. Naumov, ed. Tula: Gosudarstvennyy muzey-zapovednik “Kulikovo pole”, pp. 43–51. (In Russ.)

18. Korpusova V.N., Lyashko S.N., 1990. Catacomb burial with wheat in the Crimea // Sovet. Arkheol., 3, pp. 166–175. (In Russ.)

19. Kuz’minova N.N., 1990. Paleoethnobotanical and palynological analyses of materials from the mounds of the Lower Dniester (Appendix 6) // Yarovoy V.V. Kurgany eneolita-bronzy Nizhnego Podnestrov’ya [Eneolithic-Bronze mounds of the Lower Dniester region]. Kishinev: Shtiintsa, pp. 259–265. (In Russ.)

20. Lebedeva E.Yu., 2005. Archaeobotany and the study of Bronze Age agriculture in Eastern Europe // OPUS: mezhdistsiplinarnyye issledovaniya v arkheologii [OPUS: Interdisciplinary research in archaeology], 4. Moscow: IA RAN, pp. 50–68. (In Russ.)

21. Lebedeva E.Yu., 2008. Archaeobotanical reconstruction of ancient agriculture (methodological criteria) // OPUS: mezhdistsiplinarnyye issledovaniya v arkheologii [OPUS: Interdisciplinary research in archaeology], 6. Moscow: Paralleli, pp. 86–109. (In Russ.)

22. Lebedeva E.Yu., 2016. Archaeobotany: research methods and interpretation of results // Mezhdistsiplinarnaya integratsiya v arkheologii (po materialam lektsiy dlya aspirantov i molodykh sotrudnikov) [Interdisciplinary integration in archaeology (based on lectures for postgraduate students and young researchers)]. E.N. Chernykh, T.N. Mishina, eds. Moscow: IA RAN, pp. 118–146. (In Russ.)

23. Miller N.F., Spengler R.N., Frachetti M., 2016. Millet cultivation across Eurasia: Origins, spread, and the influence of seasonal climate. The Holocene, vol. 26, iss. 10, pp. 1566–1575.

24. Motuzaite-Matuzeviciute G., Staff R.A., Hunt H.V., Liu X., Jones M.K., 2013. The early chronology of broomcorn millet (Panicum miliaceum) in Europe. Antiquity, vol. 87, iss. 338, pp. 1073–1085.

25. Pelling R., Campbell G., Carruthers W., Hunter K., Marshall P., 2015. Exploring contamination (intrusion and residuality) in the archaeobotanical record: case studies from central and southern England. Vegetation History and Archaeobotany, vol. 24, iss. 1, pp. 85–99.

26. Pryakhin A.D., 1982. Poseleniya katakombnogo vremeni lesostepnogo Podon’ya [Settlements of the catacomb period in the forest-steppe Don region]. Voronezh: Izdatel’stvo Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. 159 p.

27. Sanzharov S.N., 2004. Kaydashchinskiy kompleks poseleniy rubezha sredney – pozdney bronzy v sisteme drevnostey Severskogo Dontsa [The Kaydashchino complex of the Middle and Late Bronze settlements in the system of antiquities of the Seversky Donets]. Lugansk: Izdatel’stvo Vostochnoukrainskogo natsional’nogo universiteta imeni V. Dalya. 160 p.

28. Stevens C.J., Fuller D.Q., 2012. Did Neolithic farming fail? The case for a Bronze Age agricultural revolution in the British Isles. Antiquity, vol. 86, iss. 333, pp. 707–722.

29. Tsalkin V.I., 1958. Fauna from excavations of the Middle Volga archaeological sites // Trudy Kuybyshevskoy arkheologicheskoy ekspeditsii [Transactions of the Kuibyshev Archaeological Expedition Труды], II. Moscow: Nauka, pp. 221–281. (MIA, 61). (In Russ.)

30. Zhuravlev O.P., 2001. Osteologicheskiye materialy iz pamyatnikov epokhi bronzy lesostepnoy zony Dnepro-Donskogo mezhdurech’ya [Osteological materials from the Bronze Age sites of the foreststeppe zone of the Dnieper-Don interfluve]. Kiyev: IA NANU. 200 p.

Comments

No posts found

Write a review
Translate